– Так вот, я так росла. – быстро облизнув губы, продолжает она. – А когда я выросла, нас осталось трое: я, дедушка и соседка. Мне было семнадцать, когда её не стало. Я побежала на почту, там ещё осталась рация или как там называется эта штука… Не помню. Да это, в общем-то, и неважно. Важно другое: про нас просто все забыли. Вы представляете? Вычеркнули, словно нас и не было вовсе!

– Это ужасно бесчеловечно, – соглашаюсь я.

– А потом эти нелюди, – вздрагивает девушка.

Трясётся, как осиновый лист на ветру. Ничего не могу поделать с желанием, даже нет, острой нуждой, обнимаю её плечи и прижимаю к себе.

Слава делает глубокий вдох, проглатывая мой запах. Я опускаю голову ниже, касаясь носом волос на её макушке.

Как же сладко она пахнет! Амброзия. Пища богов.

Слава пахнет чистотой, невинностью, женственностью. Мне нравится её аромат.

Слава чуть смещает голову, поднимает лицо, заглядывая мне в прямо глаза.

Её губы призывно приоткрыты. Такие сладкие. Такие манящие.

Можно подмять её под себя. Прямо сейчас. Сорвать с её губ первый поцелуй. Запустить пальцы под чёртовы трусики и коснуться девственных лепестков… А можно хотя бы раз в жизни перестать быть долбанным эгоистом и придурком. И я выбираю именно этот вариант!

Неловко отстраняюсь, и девчонка еле заметно качает головой, прикусывая губу.

– Постарайся не думать о том, что чуть было не произошло, – говорю ей. – Я знаю, что порой невозможно выкинуть из головы самые ужасные воспоминания, но если ты будешь постоянно на них зацикливаться, то не сможешь двигаться дальше.

Чёрт! Как же это лицемерно – говорить ей то, во что сам свято не верил все эти годы! Но будет невозможно жаль, если такая славная девчушка погрязнет в жалости к себе и страхе перед миром из-за этого нелицеприятного эпизода.

– И ещё, Слава, всегда помни: в том, что произошло нет твоей вины.

Ещё одно лживое убеждение! Невозможно избавиться от самоистязания, когда всё внутри вопит и сопротивляется.

– Но я же виновата, – шепчет она. – Если бы я не оставила дедушку, не спряталась, не послушалась, возможно, они не убили бы его…

До смачного хруста сжимаю челюсть, клацая зубами.

– Если бы ты не спряталась, они бы истязали тебя часами, вероятнее всего, прямо на глазах у деда. Если бы ты не послушалась его, твоему дедушке пришлось бы умирать, глядя на то, как убивают тебя. Поверь на слово, твоя смерть была бы мучительной, болезненной и унизительной. Ты всё сделала правильно. Ты сильная и храбрая девочка. Уверен, дедушка очень гордился бы тобой!

Слава всхлипывает, припадая к моей груди. Глажу неуклюжими огромными руками её хрупкую спину, не позволяя себе заехать ниже допустимого уровня. Невидимой запретной границы, за которой моя воля может дать сбой.

Она плачет так долго, так горько, что я начинаю переживать. Это точно нормально? Откуда в человеке столько слёз?! Но вот она постепенно затихает, перестаёт вздрагивать и шмыгать носом. Тело обмякает, и вскоре я понимаю, что девушка спит, уткнувшись в меня лицом.

Кое-как подтягиваю одеяло, накрывая Славу, и опускаюсь на подушку, обнимая тонкие плечи обеими руками.

Девчонка вздыхает, устраивается поудобнее, а я не мигая смотрю на её лицо, мокрое и припухшее от слёз. И даже сейчас сложно сходу вспомнить женщину краше!

Полный смятения, зарываюсь лицом в пушистые волосы, прикрываю глаза… и просыпаюсь буквально в следующее мгновение, стоит лишь почувствовать, как она осторожно перебирается через меня.

Открываю глаза, а за окном танцует тусклый свет.

– С добрым утром! – с румянцем смущения говорит мне Слава, зависшая над моими ногами.