– Давай, дружище, – говорю псу, указывая на вольер. – В дом тебе пока нельзя. Слава может испугаться.

Дик смотрит в ответ с грустинкой, но послушно семенит в свой загон, и я запираю алабая внутри.

В доме… пахнет едой. Едва скинув одежду, я прохожу на кухню и изучаю сковороду. Жареная картошка, золотистая, румяная, мгновенно наполняет рот слюной, и я вспоминаю, что ел крайний раз с утра.

В холодильнике стоит вскрытая банка маринованных огурцов, которые однажды притащила Ленка. Но я её не вскрывал. Значит, Слава похозяйничала.

Тихо прохожу по коридору до спальни и заглядываю внутрь. Гостья моя спит поверх одеяла, лёжа на животе, и я прохожу, стараясь не обращать внимание на тонкий халат, задравшийся кверху, на белёсые бёдра, на рваные раны.

Беззвучно опускаюсь на корточки. Тяну край одеяла, накрывая девушку. Она хмурится. Мне кажется, сейчас она откроет глаза, но, поворочавшись немного, она всё также крепко спит.

Я не свожу взгляда с её лица. Ну что мне с тобой делать?!

Так и не найдя ответа на данный вопрос, я неспешно ужинаю, извлекаю из подсобки коробку с зеркалом и вешаю над раковиной в ванной. Будь я один, нескоро бы руки дошли, а теперь вожусь лишь ради своей гостьи. Закончив работу, критически осматриваю со всех сторон и даже надавливаю для верности. Не хватало ещё, чтобы свалилось невзначай прямо на голову Милы! Убедившись, что всё надёжно прикручено и никто не пострадает при эксплуатации, с тяжестью на душе отправляюсь спать.

Мне снится какая-то муть. Синие-синие глаза в обрамлении пушистых ресниц так близко к моему лицу, что мне кажется, я чувствую горячее дыхание. Оно пахнет ванилью и мятой. И если мятный аромат ему придала зубная паста, то ваниль… это её аромат. Настолько сладкий, что сводит зубы.

Я склоняюсь ниже и касаюсь губами её губ. Лёгкий стон срывается в мой рот, и я отчаянно хочу большего. Обхватываю её упругие ягодицы, отрывая от пола, ныряю пальцами к горячей промежности, проводя вдоль шва тесных брючек…

– Егооооор, – чувственно пропевает Мила в порыве страсти. – Егооооор!

Она откидывает голову назад, и я припадаю к лебединой шее. Целую и покусываю тонкую кожу. И после каждого укуса слизываю боль языком. По которому мгновенно расползается вкус ванили. Сводит меня с ума. Как она сводит меня с ума!

Прижимаю её к зудящему стволу, и дрожь удовольствия протекает по девичьему телу. Я и сам уже дрожу от страсти.

– Егооооор! – я наслаждаюсь звучанием своего имени на её устах. – Егооооор!

Она запускает руку в мои волосы, скользит пальцами по моему лицу, гладит бороду…

– Егор, – тихо зовёт Мила. – Егор, пожалуйста.

– Сейчас, сейчас, – бормочу в ответ, скользя руками по её телу. Тяну наверх тонкую маечку, высвобождая красивую грудь. Которую тут же намерен поцеловать.

– Егор, пожалуйста. Мне очень неудобно вас беспокоить, но у меня не останавливается кровь. Я уже всю постель запачкала.

Доброе утро, Егорушка. И хорошего дня!

Открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Славы.

– Простите, Егор, я не хотела вас будить, – тихо говорит она, и я с досадой вздыхаю.

– Что там у тебя? – охрипшим со сна голосом спрашиваю у девушки.

– Вот.

Она выпрямляется и задирает халатик. Оголяет чёртову задницу прямо перед моим лицом.

Сконцентрируйся, идиот!

– Видимо, спала неудачно, видите? Снова разошлись края, я всё отстираю, вот.

– Не тараторь, – прошу её, потирая лицо ладонью. – Давай посмотрю.

Свешиваю ноги на холодный пол, тщательно контролируя, чтобы одеяло прикрывало утренний стояк, и аккуратно берусь за её бёдра, притягивая к себе.

Сдвигаю сильнее в сторону трусики. В этом нет нужды.