И в этот момент Вика заметила, что в коридоре собралась уже приличная толпа зевак, которые смотрели на троицу с любопытством и каким-то азартом. «Наблюдают, зрители…» – и она чуть не разрыдалась.

– Да пошли вы все! – и рванула в раздевалку.

Сегодня вечером в театре давали «Аиду», поэтому, к счастью, Вике не нужно было оставаться ни на спектакль, ни на репетицию. Она со всего маху толкнула обе створки двери служебного выхода и даже не придержала, чтобы они не хлопнули позади неё. И шагнула в весну.

Город отогревался и раздевался после зимы. Небо – высокое и синее, каким оно бывает только весной. Последние проплешины грязного снега пригревало солнце, и они исчезали прямо на глазах. В воздухе носился тот неуловимый аромат, который трудно разложить на ноты, но который не спутаешь ни с каким другим. В мир пришло обновление, пробуждение, обещание. И таким несправедливым это всё казалось сейчас Вике, таким возмутительным, что она расплакалась. Она шла, громко впечатывая каблуком каждый шаг, оставляя позади театр, Аллу, Кирилла.

Она знала, куда идёт. К Ленке.

Она знала, зачем идёт. За утешением.

Она знала, каким оно будет…

На часах было без пяти два ночи, когда в квартиру позвонили. Ленка не удивилась – к ней можно завалиться в любое время: двери не закрываются, проходной двор. Сюда можно прийти в одной одежде, а уйти в другой. Здесь можно отоспаться и идти дальше пить-жить. Вот это сегодня они с Викой и делали – весь вечер пили и говорили за жизнь. В итоге Вика напилась, наплакалась и уснула.

Ленка курила на кухне, тоже уже собираясь лечь. Сегодня она была гораздо трезвее Вики, поэтому её ещё не вырубило, когда раздался звонок. Она подошла к двери и просто толкнула её – та была открыта. На пороге стояла Викина мать. Встревоженная, она протянула руку к Ленке:

– Лена, прости ради Бога за такой поздний визит. Но телефона у тебя нет, поэтому пришлось вот идти. Скажи, ты не знаешь, где Вика? Она до сих пор не пришла домой с работы. Спектакля у неё сегодня нет. Уже два часа ночи. Я ума не приложу, где она может быть… Она тебе что-то говорила? Меня не предупреждала, что не придёт ночевать домой. Наверное, что-то случилось…

Пока Анна Васильевна говорила, Ленка пыталась сообразить, стоит ей открывать правду про Вику или нет. Потому что если всё рассказать, то значит выдать, что Вика напилась. А если не говорить, то сильно добавить беспокойства и без того встревоженной женщине. «Вот кого тут жалеть больше? И что хуже для матери – напившаяся дочь или неизвестность из-за её отсутствия?» Ленка размышляла. Но ей не пришлось делать мучительный выбор, потому что Анна Васильевна заметила стоящие в коридоре ботинки дочери. Это она привезла ей их из командировки – коричневые, замшевые, цэбовские. Вряд ли у кого-то из возможных гостей этого дома могли быть такие же.

– Она у тебя? – выдохнула Анна Васильевна и сделала шаг, чтобы войти.

Ленка посторонилась, пропуская её:

– Да. Спит. Я как раз хотела вам сказать. Заходите.

Анна Васильевна быстро разулась и вошла в комнату. Вика лежала на одном из матрасов. Стоявший тут запах говорил сам за себя. Мама дотронулась до ноги дочери.

– Викуля, вставай. Пойдём домой.

Вика даже не пошевелилась. Мать продолжила теребить её за штанину, потом присела на край матраса, коснулась плеча.

– Вика-а.

– Анна Васильевна, она не встанет сейчас. – Ленка вошла в комнату. – Мы с ней немножко выпили, поэтому спит она крепко.

– А зачем вы пили? – Анна Васильевна развернулась в сторону Ленки.

– Ну, повод был.

– Какой? Я уже не первый раз замечаю, что Вика употребляет спиртное. Причём я бы сказала – злоупотребляет. И часто именно с тобой, Лена. Вот сейчас ты тоже нетрезвая.