Юридический суверенитет – это высшая власть органов государства, зафиксированная в законе, регулируемая правом и, следовательно, осуществляемая в правовых формах. Тот самый интерес господствующего класса, который требует образования юридической формы суверенитета, для того чтобы обеспечить правильное, с точки зрения этого класса, функционирование государства и государственной машины, требует также, чтобы юридический суверенитет осуществлялся в правовых формах и был тем самым ограничен в смысле порядка своей деятельности. Политический суверенитет – это высшая власть класса, господствующего в государстве, являющаяся реальным основанием самого закона и в этом смысле стоящая «над» законом, являющаяся источником всякого права. Политический суверенитет – это реальное, проявляющееся как в юридических, так и во внеюридических формах, политическое господство класса, опирающегося на свою экономическую мощь. Носителем суверенитета как единства политического содержания и юридической формы является государство как политическая организация класса, действующая через свои органы власти.

Наши категории политического и юридического суверенитета принципиально отличны от одноименных категорий, употребляемых некоторыми буржуазными учеными. У нас соотношение политического и юридического суверенитета есть соотношение содержания и формы суверенитета. Они различаются в рамках диалектического единства формы и содержания. В буржуазных теориях и политический, и юридический суверенитет понимаются формально, а социально-классовое содержание суверенитета игнорируется. В нашем построении политический суверенитет стоит над юридическим, в буржуазной теории (Дайси) политический суверенитет ниже юридического суверенитета. У нас различие политического и юридического суверенитета помогает обоснованию подлинно народного суверенитета; в буржуазных теориях это различие имеет целью ограничить права народа. У Дайси избирательный корпус обладает только политическим суверенитетом, акты которого не обязательны для судей; у Ориу народ обладает юридическим суверенитетом, который, как мы видели, никакого реального значения не имеет, а к политическому суверенитету он лишь причастен в виде так называемой избирательной власти (которая принадлежит, к тому же, не народу, а избирательному корпусу).

Классовая диктатура составляет ядро, сущность суверенитета. Это не значит, что диктатура господствующего класса всегда принимает характер государственного суверенитета. Классовая диктатура существовала и в таких исторических типах государства, к которым неприложим принцип суверенитета. Суверенитет возник в определенных исторических условиях и притом не одновременно с государством. Но во всяком случае бесспорным является то, что государственный суверенитет всегда включает в качестве своего основного ядра, своей сущности диктатуру класса.

Из этого следует, что подлинной основой суверенитета является собственность. Собственность сама по себе еще не тождественна суверенитету. При некоторых исторических системах собственности государственный суверенитет отсутствовал. Однако не может быть речи о государственном суверенитете, не опирающемся как на свою реальную и материальную базу на ту или иную систему собственности, определяющую место господствующего класса в производстве, являющуюся источником его экономического могущества и необходимой основой его политической власти.

Суверенитет опирается на собственность, и в то же время суверенитет, как политический, так и юридический, используется господствующим классом для закрепления и охраны существующей системы собственности. Таким образом, при анализе суверенитета необходимо иметь в виду его экономическую основу (систему собственности), политическую сущность или содержание (классовую диктатуру) и юридическую форму (власть, осуществляемую органами государства в правовом порядке).