При нормальных с точки зрения господствующего класса обстоятельствах, т. е. при таких обстоятельствах, когда политический суверенитет господствующего класса осуществляется без помех или угрозы извне или изнутри, презюмируется, что акты установленных органов государственной власти, соответствующие конституции так же, как и акты избирательного корпуса, суть акты политического суверена, и суверен иначе и не действует, как в соответствии с конституцией. Изменение самого порядка деятельности высших органов власти или конституции происходит с соблюдением этого порядка или конституции. Но при этом молчаливо исходят из того, что последним основанием конституции является то, что она есть возведенная в закон воля класса, что конституция держится длящейся волей или интересом господствующего класса.

Надо тут же оговорить, что когда мы говорим о воле класса или о воле народа, мы имеем в виду не волю в психологическом смысле, а проявляющийся в действии интерес. Воля класса и интерес класса по существу совпадают, так как первая полностью детерминируется последним. Право государства – это объективизация воли класса, а государственный строй – нормальный канал проявления этой воли. Но политический суверенитет находит свое выражение и в случае перерыва в нормальной государственной жизни, например в случае вражеского нашествия или узурпации власти, незаконной с точки зрения господствующего класса. Когда конституционные органы государства прекращают свое существование (или когда они не могут действовать в установленном порядке), тогда могут быть созданы новые органы (или новые формы деятельности старых органов), «правом» которых является их соответствие интересу и воле политического суверена в борьбе за сохранение своего суверенитета.

В тезисе классической доктрины буржуазных просветителей о том, что одно поколение не может своей конституцией связать все последующие поколения, сквозил взгляд на суверенитет как на власть, не исчерпывающуюся и не сводящуюся к одному лишь голосованию. Из этого положения вытекало, что новое поколение может проявить свою волю, не стесняя себя конституционными формами, установленными предыдущим поколением. Идеологи и законодатели прогрессивной буржуазии, поднимавшейся к власти, считали тогда одним из главных проявлений державности суверенного народа, в силу естественного права и против положительного права, право народа на восстание против узурпатора. Это было необходимо для обоснования борьбы буржуазии за власть против феодализма.

Американская декларация независимости, изданная в разгар войны за независимость против английского короля Георга III, устанавливала, что «когда какая-либо форма правления становится губительной для этой цели (т. е. обеспечения прав граждан), то народ вправе изменить или уничтожить ее и установить новое правительство». Якобинская конституция заявляла: «Да будет каждое лицо, которое узурпирует суверенитет, предано смерти свободными людьми – когда правительство нарушает права народа, восстание является для народа и для каждой части народа самым священным из прав и самой непререкаемой из обязанностей».

Это право на восстание имело двоякий смысл. С одной стороны, речь могла идти о восстановлении прав суверена, нарушенных тираном или завоевателем. С другой стороны, – и в этом заключался наиболее существенный и наиболее революционный момент этой доктрины – в этом праве на восстание суверенность народа как требование естественного права, т. е.