Её губы алели невинной искренностью.

– Красивым девушкам многое прощается, – улыбнулся он. – Тебя, я вижу, хорошо воспитали родители.

Милана улыбнулась в ответ и отвернулась, вновь обратив глаза к небу.

– Папа с мамой? – мягко спросила она и покачала головой, волнуя свои золотые волны волос. – Воспитали, да. Своим отсутствием. Меня воспитала жизнь и, как бы сложно это ни было признать, Аркадий.

– Жизнь? – с улыбкой переспросил он, дивясь её манере говорить.

– Да, самый чёткий учитель – и поощряет, и наказывает, – пояснила она.

– А чему может научить мой балбес?

– Он не балбес, – вспыхнула она.

– Позволю возразить.

Милана вопросительно посмотрела на него.

– Он ещё долго будет зреть.

– Perhaps, – сказала она. – Но он – любовь всей моей жизни, и потому мне некуда спешить. Видите ли, я планирую прожить долгую жизнь.

Он рассмеялся, пленённый её юмором и откровенной смелостью. Так прямо говорить о чувствах может либо тот, кто никогда не знал любви, либо тот, кто не боится быть влюблённым.

– Хорошо, что вы отправили его учиться в Англию, – сказала Милана с улыбкой. – Давно хотела вас за это поблагодарить.

– Твоё счастье – лучшая благодарность.

Милана скользнула по нему быстрым взглядом, затем посмотрела в глаза.

– Я верю в него, – сказала она. – Дайте ему шанс проявиться.

– В Лос-Анджелесе, что ли?

Она кивнула, проведя кончиками своих длинных тонких пальцев по бледному парапету.

– Он там не будет учиться. Там клубы, море, расслабуха.

– Я знаю, – кивнула Милана. – И в Лондоне тоже не будет учиться, там ещё сложней. Всё идёт от внутренней мотивации.

– И откуда у тебя эта мотивация? – спросил он, повернувшись к ней со всем вниманием.

– Хочу, чтобы за моим именем стояло что-то, кроме того, с чем я рождена, – подумав, сказала Милана. – Не хочу быть просто Смоленской.

– Красивый бунт, – улыбнулся он.

Она опустила глаза.

– Вы правы, бунт. И смысл жизни, заодно.

– Ну, непростая Смоленская, скажи, почему тогда я должен отпускать его в Лос-Анджелес?

– У него тоже бунт, – Милана улыбнулась. – Он ещё сам не понял, чего хочет, так пусть попробует то, о чём мечтает. Может, оттолкнётся от неудачной попытки, может, наоборот, найдёт там своё призвание. Только пусть он сначала заработает!

Он фыркнул.

– Да! – горячо воскликнула Милана. – Пусть заработает! Дайте ему какую-нибудь задачу, привлеките к делам хотя бы немного. Аркадий ценит то, чего добивается.

– И чего он добился?

– Меня, – ответила она.

Дуракам всегда везёт.

– Не ставь себя в один ряд с деньгами, – попросил он. – Мой сын не умеет ценить то, что имеет.

– Зря вы так, – Милана покачала головой. – Деньги и чувства – не одно и то же, но…

– Деньги – самая простая форма отношений. Если человек небрежен здесь, о чём вообще может быть речь?

Милана посмотрела на него, и в её зеленых глазах всколыхнулось волнение.

– Вы читаете мои мысли, – сказала она. – Но вы забываете, что у Аркадия есть я. А я и тратить, и ценить умею. И зарабатывать тоже.

Надолго ли ты у него?

– Давайте я устрою вам свадьбу? – предложил он. – На Мальдивах или где ты хочешь? Мечтай, не скромничай – всё исполню.

– Спасибо, – она улыбнулась. – Мне очень приятно, что вы ко мне так расположены, но нам ещё рано думать о свадьбе.

– Почему?

– Hasty marriages seldom proveth well, – сказала она и, взглянув на него, перевела. – Поспешные браки редко бывают удачными. Это Шекспир.

– «Ромео и Джульетта?» – сказал он наугад.

– Нет, «Генрих VI», – Милана улыбнулась.

– Ты ищешь ответы на актуальные вопросы в устаревшей классике? – удивился он.

– Классика не устаревает, – мягко возразила Милана, взглянув на звёзды. – Им много лет, и они такие прекрасные.