– Понятно же, что хрень полная эти предсказания, я такое не ношу! И джипа у меня нет.
Он повернулся к Эмилю.
– И что, я теперь куплю синий джип? За месяц? И расшибу ему фару? Я это видел! И себя за рулем. И видел…
– А я женюсь! – вклинился Гектор. – Извини, перебил.
– Женюсь! – Чак хихикнул. – Ты что это, в астрале бабу себе присмотрел? Мадам Финик? Невеста богатая? Красотка? Порно модель? Погоди, а ты брачную ночь видел?
– Будь добр, заткнись хоть на минуту, а? – устало попросил Эмиль, и Клякса заткнулся, на пару секунд.
– Ладно, ладно! Все, умолкаю! – он умолк. – Вот все, помолчал. Я прямо так и вижу, как Гектор со своей кралей идет под венец.
– Ты тоже видел? – вскинулся Гектор. – А чайку? А кольцо?
– Что за чайка? – перебил Эмиль.
– Чайка. Белая такая, с крыльями. Она под машину попала. И там был дождь, и обручальное кольцо, с камнем, с белым. И не гладкое, а как вроде из ниток золотых, вместе скрученных. Я прямо крупно видел: палец с маникюром, таким, блестящим, и кольцо на него надевается. И свадьба. Только невеста не в белом…
– А в красном, – закончил за него Чак, уже без всякого шутовства. – И кто-то орет им что-то в спину, а голос не узнать. И швыряет в них не рис, а листья с дерева.
– И чайка! – добавил Эмиль. – И красная машина. Удар и смерть.
Огромная белая чайка. Бампер красной машины. Удар, искалеченный труп птицы, красная кровь на красной краске.
Видения звали к себе. Наполняли разум. Они шептали: «Все сбудется, и ничего нельзя изменить!»
– Так, стоп! – Эмиль первым вынырнул из картин в голове. В этих картинах шел дождь, а он сам нес что-то тяжелое на спине. И видел машину – свою, смятую в кашу.
– Стоп! Мы все это обсуждать начали, так нельзя! Если копаться в пророчествах раньше, чем они исполнились, можно специально подогнать свои же дела под видения. Пока чем меньше каждый знает – тем лучше.
– А вообще-то неплохо было бы, если бы сбылось! – мечтательно протянул Гектор.
Где-то в глубинах его головы мелькали свои яркие картины.
Красотка на кровати. Его рука заботливо поправляет одеяло. Спина, обтянутая зеленой тканью, голос: «Помоги расстегнуть!». Замок на платье скользит вниз, ткань сползает, открывая спину, и под платьем точно нет белья.
На правду это видение походило даже меньше, чем синий джип с разбитой фарой и цветастая рубашка Чака.
– Да! – странно коротко ответил Чак, без шуточек и издевок. – Было бы неплохо.
– А идите-ка вы на хрен, оба! – строго добавил Эмиль. – Сбылось – не сбылось… Нечего тут сбывать, ясно? Мы все заперли! И не обсуждаем. Через месяц откроем и проверим!
Кровь чайки на красном бампере. Кровь на полу. Так много красного! Тело с разбитой головой. Выстрел. Еще один. Машина, смятая ударом. Пуля бьется в стену. Вывеска «Оазис», сорванная с двери сгоревшего магазина. Струи дождя бьют по чему-то тяжелому за спиной. Рука с ножом тянется из пустоты. Кровь. Смерть.
Видения пронеслись, сплелись в комок насилия и крови. Слишком много крови!
– Идите вы на хрен со своими предсказаниями! – повторил Эмиль.
– Так это твои предсказания! – ответил Гектор.
– Все равно, идите на хрен, и по домам. Через месяц откроем, и что бы никто ни совался к ящику! Ключи все равно у меня!
Он показал ключ, подергал хилую дверь, развернулся и пошел подальше от сундука и руки с ножом, которая все еще тянулась к нему из видения. И от голоса, который говорил в нем:
– Ты же знал, что тебя зарежут, вот и не жалуйся!
Эмиль. Следующий понедельник. 18:40
Предвестника будущих событий, первую беду из череды тех, что только начинаются, обычно называют первой ласточкой. Для Эмиля предвестником стала первая чайка.