– И мы получили только три четверти видений. Помните нашего внезапного аллергика, Юлия? Он ничего не увидел. Но мы смотрели все сразу, и получили не разные видения, а как бы одно, распиханное на четыре головы. Вот только одна голова отключилась, у нас остались одни обрывки. Ты!

Он показал на Чака

– Ты со своим синим джипом и рубашкой. Ты же у нас с задвигом на имидже, тебе все тачки да шмотки. Молчи! Что есть – то есть. А ты, Финик! У тебя больное место – девчонки. И ты теперь носишься со своими видениями красотки в зеленом платье и свадьбой. А я самый осторожный! Я проблем не ищу. Ну, ищу, но аккуратно – и мне досталось видение всех проблем. И это не предсказание! Это программа действий.

Эмиль ударил кулаком по хилой крышке сундука, и она треснула.

– Это видения – как сценарий, и мы начали по нему жить. А кончится все моей могилой! Поэтому надо все изменить. Надо идти против предсказаний. А лучше сразу все отменить и сжечь конверты. Тогда никто не будет знать, что там – и никто не сможет выполнять написанное, как ты со своей рубахой!

Недолгая тишина наполнила каморку со сломанной дверью. Чак прикрыл ее, как мог. Включил свет.

– Этого нельзя изменить! – ответил он наконец. – С чего вдруг?

– С того, что я физик! Почти что. Я больше вашего знаю про нашу вселенную. Вот если ты начнешь менять прошлое, ты изменишь будущее, правильно? Если ты в прошлом убил своего отца, то ты не родился, и не убил своего отца, и тогда ты родился, и убил своего отца. Парадокс! Все же смотрели «Назад в будущее», да?

– А это тут при чем?

– При всем! Наше настоящее – это тоже прошлое, для будущего. Для того, что существует через месяц, мы живем в прошлом. Начнем менять и перестраивать – изменим будущее. Но если оно будет другим, то и предсказание должно быть другим! С другим предсказанием мы бы не смогли именно так изменить будущее, но изменили. Тоже парадокс!

– Я не понял! – признал Гектор.

– И не надо. Я понимаю, этого хватит. Прошлое, будущее – условности. По сути все уже есть, сразу, все едино. Все в будущем уже случилось, и поменять этого нельзя. А попытаемся – устроим парадокс. В лучшем случае все случится, как должно было. А в худшем мы угробим вселенную. Серьезно, мы может сломать мир такими играми.

Эмиль помолчал, пока пытался осмыслить теорию. Ему суждено умереть, а если нет – то умрет вселенная? Так себе теория!

– Чувак, это моя жизнь, вообще-то! – ответил он.

– Моя тоже! – добавил Гектор. – Не будь эгоистом, Голова, ты не один тут! Извини, но это касается всех.

Он уже стянул конверт и читал предсказание Чака. Чак открыл еще один конверт.

– Да вашу ж маму! Вот вы два… – Эмиль не закончил фразу. Замолчал. И тоже открыл конверт – свой собственный, и уже знал, что в нем написано.

Заброшенный старый магазин на окраине города. Вывеска «Оазис» – старая, облезлая, совсем не подходящая к самому слову.

Рука с часами – точное время 18 часов 28 минут. Крики, звуки ударов. Кого-то бьют. Экран телефона. Размытый палец набирает на нем номер полиции.

Удар, тело падает на пол. Лица не видно, но отлично видно футболку – такая же валяется в шкафу Эмиля. Рука с пистолетом, выстрел, гильза падает на грязный пол. Пуля пролетает чуть в стороне от головы и сбивает кусок старой штукатурки со стены.

Разбитая кружка в лужице чая. Молоток. Паук спускает на нитке. Ствол поднимается к самому лицу. Поезд. Капли дождя бьются о лужи на земле. Капли крови на полу. Кровь на земле. На красном бампере. На автомобильном руле.

Эмиль смял конверт и сунул обратно в сундук.

– Мне хана! – сообщил он. – И не лечи мне тут про судьбу и будущее. В жопу твою вселенную! Я помирать вот так запросто, просто из принципа, не собираюсь. А у тебя-то там что, кстати?