Тем временем, хунтайши Баатур переживал не лучшее время. Безусловно, добыча, которую он получил в результате набега, подняла его авторитет в глазах родовых вождей. Но он чувствовал, что его силы постепенно иссякают. Никто не говорил ему это открыто, но он знал, что стоит ему допустить малейшую оплошность и его место займет другой. Да, он убил всех конкурентов на престол, но это было лишь временной отсрочкой.

И он готов был начать подготовку нового вторжения. Стычки, конечно же, не прекращались, и мелкие сражения велись и по сей день. Но Баатуру нужно было нечто большее. Он должен был взять под контроль все Северо-Восточные земли казахов. Район Жетысу фактически принадлежал ему, оставалось только несколько городов, в том числе и столица казахов Туркестан.

И Баатур решает вновь сыграть на разрозненности казахского ханства. Он знал, что существенным препятствием может стать лишь хан. Убив его, он ввергнул бы ханство в хаос. Султаны отказались бы подчиняться новому хану, а после Жанибека претензии на престол выдвинул бы Жангир.

Законы степи были суровыми. Жангир проиграл сражение, а это значило, что он потерял уважение и авторитет. Он бы уже никогда не смог собрать большого ополчения.

И хунтайши решает начать осуществление своего плана. Он собирает вождей всех ойратских родов и дает им понять о том, что пора собираться.

По сути, он стремился не столько к добыче, сколько к собственной славе. Тщеславие звало его на запад, в степи Средней Азии.

Ставка Хотогчина, носившего титул Эрдэни Баатура-хунтайши, сына Хаара-Хулы тайджи, располагалась севернее озера Зайсан, в верховьях Иртыша. По его приказу были возведены укрепления, которые закрывали его таким образом, что воины хунтайши оказывались в более выигрышном положении, в случае нападения. А его Баатур опасался больше всего. Последнее время ему все больше казалось, что против него строят заговор, именно поэтому он решил действовать безотлагательно.

Он созвал вождей наиболее крупных племен, входивших в состав Джунгарского ханства. Все было проделано неофициально, и вожди прибыли в качестве гостей. Впрочем, разговор был совсем не бытовой. Перед хунтайши стояла непростая дилемма: или он атакует казахские степи безотлагательно, или рискует потерять свои собственные. А дело было в том, что взаимоотношения с Китаем все больше и больше накалялись. Послы Цинской Империи открыто претендовали на степи Джунгарии и делали непрозрачные намеки в сторону Средней Азии. Хунтайши Баатур понимал, что все его войско держалось на Цинском вооружении, стоило Китаю перекрыть торговые дороги и атаковать хунтайши, ханство было обречено.

Понимали это и вожди ойратских родов. Поэтому они прибыли сразу, как Баатур пригласил их, и, конечно же, каждый знал, о чем пойдет разговор.

Хунтайши сидел в задумчивости, когда его мысли прервал его сын Сэигэ. Он вошел в юрту и проговорил:

– Отец, все гости прибыли.

Хунтайши посмотрел на сына. На мгновение он отвлекся от своих мыслей и вспомнил себя в его возрасте. Его отец Гумэчи, носивший титул Хаара-Хулы тайджи, никогда не отличался милостью и не позволял никаким эмоциям взять над ним вверх. Он почти не обращал внимания на Хотогчина, по крайней мере, так казалось ему. Больше всего он запомнил эпизод, когда будучи еще ребенком, он упал с лошади. Тогда его отец рассмеялся и проговорил: «Разве это мой сын? Если он даже не может оседлать кобылу?». Хотагчин ненавидел своего отца и стремился во всем показать свое превосходство. Он сражался подобно дюжине воинов, в стрельбе из лука ему не было равных. Когда в 13 лет он убил своего первого врага, Хаара-Хулы равнодушно проговорил: «Настоящий ойрат не хвастает своими достижениями». Тогда юный Хотогчин, который позже станет непобедимым Баатуром-хунтайши, возненавидел отца еще больше.