Последние остатки самоконтроля вот-вот будут утрачены…

Они стонали оба, в унисон.

Весь мир для Николь сузился до горячих толчков внутри её жаркого тела. Она словно ощущала на языке биение его сердца, вкус его жизни в то мгновение, когда их обоих окутало голубоватым жемчужным сиянием.

Подобно ветру это сияние шевелило волосы, раздувая их горящим пламенем.

– Что ты такое?.. – его пальцы коснулись скул Николь.

Глаза закрылись. Инфернальный свет погас, будто исчерпался источник.

Стало холодно, неуютно, тоскливо, страшно.

***

В этот момент до Николь дошло, что она самым неприличным образом сидит верхом на парне, распростёртом на холодном бетонном полу.

Он выглядел красивой, восковой, поломанной куклой. Главное – безжизненной!

Паникуя, она схватила парня за руку, пытаясь прощупать пульс.

Рука его была податливой, безвольно-мягкой, но – биения сердца в венах не ощущалось. Прижав пальцы к сонной артерии. Николь ощутила то же – пустоту. В голове сигнальной лампочкой запел неслышимый звук остановки сердца на электронной аппаратуре.

Опустошённая и одновременно с тем словно пьяная, она поднялась, судорожно оправляя одежду на себе.

Ужас и пустота кружились в гротескном танце.

«Он – мёртв! – билась в голове мысль. – Боже, он мёртв. Я всё-таки убила его!».

– Прости, – пятясь, прошептала Николь, будто слова могли что-то изменить. – Прости! Я – не хотела…

Она бросилась прочь, бегом.

Сердце стучалось так, что отдавалось в ушах и висках.

Николь смутно помнила, как добралась до своей машины. Как вообще отыскала её в рассветных сумерках? Её трясло. Она всё ещё не могла поверить в реальность происходящего. Она только что впервые убила человека. Молодого, симпатичного парня.

Сжав руками руль, она упёрлась в него лбом. Хотелось завыть волком, дико, протяжно и надрывно.

До последнего Николь не верила в то, что смертельный исход – это не сказки, а реальность.

Как такое вообще возможно? Она даже не поняла, в какой именно момент процесса это произошло? Что вообще его убило?

В стекло постучали. Вид полицейского, нависшего над машиной, заставил Николь испуганно вздрогнуть.

Приоткрыв окно, она приветственно кивнула:

– Доброе утро, сэр.

– С вами всё в порядке? Помощь не нужна?

– Всё в порядке. Просто голова немного болит.

– Будьте, пожалуйста, осторожнее на дороге.

– Конечно, сэр.

Николь надела на пальцы кольца-обереги. Вновь волосы изменили цвет с рыжего на белый, а лицо – черты. Нос сделался короче, щёки – пухлее, а линия скул мягко округлилась. Лишь глаза остались того же цвета, что у её ночного двойника – яркие и зелёные.

Полные нечеловеческого огня.

Истёкшая ночь подтвердила худшие опасения: жить, как человек, Николь не сможет. А жить как нечисть – не хочет. И не будет!

Самоубийство – страшный грех, а жертва – великий подвиг. Чем уход из жизни будет в её случае?

Мать всегда говорила, что боги карают за бегство из жизни так же сурово, как военный командир – дезертира. Жизнь – это бой. Пока он длится, ты не имеешь право сдаться. Ошибаться, не вывозить, ломаться, смиряться, сопротивляться, драться, идти вперёд, даже стоять на месте – всё, что угодно! Но – не сдаваться.

Человеку не ведомо, зачем он пришёл в этот мир, но каждая человеческая жизнь – это нить в полотне-гобелене Вселенной. Никто не вправе выходить из игры раньше срока, иначе гобелен может расплестись.

Самоубийца либо трус, либо богоборец. Ни тот, ни другой не войдут в Светлый Мир.

Николь не боялась жить. Ей нравилось. Она любила жизнь. Но, после случившегося есть ли у неё моральное право продолжать жить дальше? Ведь она – чудовище. Паразит, продлевающий собственную жизнь, умножающий свои силы за счёт других.