Спасатели и скорая приехали минут через тридцать. Дим Димыч умер. Жеку, бабу Грузю и ещё несколько человек отвезли в больницу. Дети не пострадали, только сильно напугались.

Неделю назад позвонил Жека и сказал, что баба Грузя постоянно молчит. Только иногда улыбается, а голова и руки у неё мелко трясутся.

Больше мы никогда не собирались нашей дружной командой.

Лет десять назад в самом начале весны я оказалась в маленькой частной гостинице на берегу Черного моря. Гостиница носила романтическое название: «На погашенном маяке». Она и с виду немного напоминала маяк – толстые, скругленные, увитые кудрявым плющом стены да сверху маленькая застекленная мансарда, похожая на башенку.

Там-то хозяйка гостиницы Алла – уже немолодая, худощавая и смуглая женщина – и приготовила мне постель. Мне показалось это немного странным – внизу было полно пустых комнат, гостиница не в сезон пустовала.

– Отсюда самый красивый вид, – словно прочитав мои мысли, бросила через плечо Алла.

И правда – из широкого, во всю стену, окна открывалась потрясающая панорама: море с трех сторон. Впрочем, сейчас мне было не до любования видом – я едва держалась на ногах после долгой дороги. Проводив взглядом последний луч скатывающегося в море солнца и пообещав себе вскоре сполна насладиться всеми причитающимися мне за пятьсот рублей в сутки красотами, я разделась и рухнула в кровать. Плевать на чемодан, завтра разберу. Завтра, все завтра… Какое же блаженство – вытянуться на прохладной, точно морская вода, простыне!

– Пи-ип!

О, нет! Телефон разрядился! Еще в аэропорту он начал подавать жалобные сигналы и сейчас недвусмысленно давал понять, что если его не зарядить, то завтра не будет ни звонков домой, ни красочных фотографий.

Я села на кровати и принялась шарить в рюкзаке. Зарядника не было. Вылезла из-под одеяла, включила свет. Открыла чемодан и начала рыться в нем, уже наперед зная, что это напрасный труд. Забыла! Вот растяпа! Как теперь быть? Делать нечего – придется идти к Алле, просить зарядник у нее. Со стоном я вновь натянула джинсы и вышла из комнаты.

Внизу было темно. Лишь на большой полуоткрытой веранде, служившей летней гостиной, угадывался слабый свет. Тусклый огонек свечи плясал на дальнем столике. За ним сидела Алла, опустив лицо на скрещенные руки. Черные с серебром волосы дождем укутывали плечи. Вся ее фигура выражала такую неизбывную скорбь, что я невольно замерла на месте.

«Бог с ней, с этой зарядкой, в конце концов! Завтра утром куплю где-нибудь», – пронеслось у меня в голове. Я сделала было шаг назад, деревянная половица предательски скрипнула. Алла медленно подняла голову. На меня смотрели бездонные глаза. Точно черное небо, точно черное штормовое море. В них плескались невыплаканные слезы.

– Садись, раз пришла, – услышала я глухой, хриплый голос и как загипнотизированная опустилась на стул.

Хозяйка придвинула ко мне чашку и плеснула в нее темной струей из пузатого чайника. В нос ударил пряный травяной запах. Я сделала глоток, внутри разлилось тепло.

– Двадцать лет назад я потеряла здесь разом двоих, – Алла пригубила напиток из своей чашки, немного помолчала и заговорила вновь. Голос ее зазвучал четче, сильнее. – Я была тогда еще молодая, как ты сейчас. Активная, жизнерадостная, веселая. И очень счастливая. У меня был муж. Любимый муж…

Он работал смотрителем маяка в пяти километрах отсюда. Я частенько носила ему еду. Мы любили стоять, обнявшись, в маленькой башне на самом верху маяка и смотреть на мчащиеся на нас волны. Иногда они были кроткие и тихие, в другой раз – дикие и яростные. Все, как в жизни. Как в нашей жизни…