Я так и осталась стоять на месте, заливаясь слезами. Она, не замечая разбитой банки, подбежала ко мне, крепко обняла, прижала к себе. Я снова почувствовала себя маленькой, когда вот так бежала к ней, заливаясь слезами.

– Ну-ну, не плачь, что случилось, Эни?

– Ты так поседела, – лишь смогла ответить я.

Мы не спеша шли к ее дому. Дом был совсем старый, белая краска в некоторых местах облупилась, некоторые ставни висели на одном гвозде. Это, наверное, был самый нищий квартал Лондона, самая его окраина. Район, где умирают все надежды и мечты, где царит нищета и страх. Вот и Джейн, словно отработанный продукт, находилась тут. Никому не нужная, всеми забытая.

Мы зашли внутрь. Старая мебель, пожелтевшие обои, но я почувствовала в этом доме тепло, душу. Было тепло, стоял аромат кофе и играл ее любимый джаз.

Порой мы не можем оправдать надежд наших родителей да и своих тоже. Больно признать, что и они, и мы сами проиграли. Когда наши мечты кажутся глупыми даже уже и самим себе. Я сплошное разочарование, даже сама себе я казалась настолько пустой, не нужной никому: ни миру, ни самой себе. Но сейчас на меня смотрела обеспокоенная Джейн, она все понимает, она принимает меня такой, со всеми моими ошибками.

– Ты голодна? – тихо спрашивает она.

– Очень, – отвечаю я.

Джейн быстро убегает на кухню готовить мне ужин. Меня всегда поражала в ней эта черта: что бы ни случилось, она всегда заботилась обо мне, сыта ли я, тепло ли мне. Обычная забота, мирская, материнская, что так незнакома мне. Я остаюсь одна в гостиной. Рассматриваю фотографии на стене. Черно-белое фото, семейная фотография: муж, маленький сынишка. Рядом мое фото, уже цветное, я совсем маленькая, держу в руках алую розу, широко улыбаюсь в кадр. Далее много моих фото, но ни одной семейной.

Помню, как к нам в дом явилась полиция. Помню тихий шепот полицейского и крик Джейн. Потом она пропала на неделю. Отец объяснил мне, что Джейн уехала проводить свою семью. Она вернулась такая же, мне казалось, ничего не изменилось. Но в тот день она потеряла все, осталась только я. Огонь, пожар в доме, взорвался баллон с газом. Почему Джейн, почему она? Почему судьба выбрала именно ее? Я так не могла понять, как можно забрать у человека последнее, сына и мужа? Но ни судьба, ни огонь не задумываются над этим. Они просто забирают и все.

Каждый год, в день рождения ее сына, мы покупали несколько воздушных шаров и запускали их в небо, я ни разу не видела ее слез. Только крик, звериный, чудовищный, останется в моей памяти навсегда.

Своего ребенка невозможно забыть или тем более заменить, но она всегда считала меня своей. Она всегда была для меня матерью. Только сейчас я начала понимать, почему мать отправила ее подальше от меня. Я любила Джейн больше, чем ее, она воспитала меня, она заменила мне ее. Но я не имела права судить ее за это. Она сама сделала свой выбор. Она отреклась от меня тогда, она столько раз теряла меня, и все разы я сама находила ее, но сейчас… всему когда-то приходит конец.

Я не могла заснуть. Воспоминания, мысли пожирали меня изнутри. Я совсем маленькая, мастерю открытку маме, у меня не слишком хорошо выходит, но я стараюсь. Криво пишу: «Я люблю тебя». Я еще люблю ее, я еще пытаюсь заслужить ее. Она берет ее в руки, внимательно рассматривает, возвращает обратно.

«Могла бы сделать и поаккуратнее».

Помню, как забрала ее обратно, как сломалось что-то внутри, как слезы обиды наворачивались на глаза.

Она ушла. А я так и стояла, комкая свою открытку, пока не пришла Джейн.

– Можно я оставлю ее себе? – спрашивает она.