Слушая взволнованный голос молодой женщины, Каудильо сам впал в волнение и произнес первые пришедшие на ум слова:

– Дитя мое, этот грешный человек заслуживает самой суровой Божьей кары, и он должен быть непременно уличен в своих грехах! Ты должна непременно мне сказать его имя.

Бедная женщина вдруг заплакала и сквозь слезы прошептала:

– Отец святой, пусть минет его кара Божья. Я грешница, я его совратила, он мне был очень по нраву, и я хотела иметь от него сыночка. – Она приподняла свою покрытую головку и заглянула в очи пресвитера. То был завораживающий и лукавый взгляд безгрешной матери, игривые искорки которого выдавали в нем блудницу.

Дело принимало совсем другой оборот. Каудильо от брошенного взгляда впал в еще большее волнение, сглотнул слюну и, обретая уверенность, не своим голосом произнес:

– Дитя мое, пусть утешит нас, грешных, под покрывалом своим святая и непорочная Дева Мария!

Женщина снова смиренно опустила голову.

– Назови имя того искусителя, – уже со строгостью в голосе потребовал Каудильо.

Ответ прозвучал незамедлительно:

– Артего, монах Артего, – и женщина замолчала.

Каудильо, преследуемый застрявшим в нем взглядом молодой женщины, в волнении завершил обряд, но его все время мучил вопрос: кто из тех двоих грешник? Уже перед сном, после молитвы пришел для себя к заключению: монах поддался искушению и совершил греховное деяние, а она – сеть его. И стал он думать о встрече с настоятелем монастыря. Настоятель имел большие связи со многими влиятельными людьми далеко за пределами аббатства, и от него зависело многое не только в среде священнослужителей, но и в светском обществе. По-разному можно было распорядиться информацией, полученной от женщины на исповеди: молчать, как того требовал сан, и увещевать, уличив ее в грехах. Не покидал молодого пресвитера и лукавый взгляд женщины. Он-то и говорил, что эта история может иметь продолжение со скандалом, который ударит по репутации настоятеля, а такого исхода допустить нельзя.

Каудильо предпринял ряд мер для встречи с настоятелем, и вскоре она состоялась. Говорили собеседники недолго и со взаимным почтением. Покаянную исповедь женщины Каудильо излагал смиренно, словно сам исповедовался, давая понять, что этой истории нельзя позволить выйти за пределы стен монастыря и исповедальни костела. Оба быстро и спокойно пришли к такому пониманию.

Каудильо остался доволен встречей, а настоятель в тот же день вызвал к себе самого почитаемого ученика – монаха-иезуита Артего, и разговор их был коротким. Настоятель, стоя посреди своей кельи, принял ученика в суровом молчании. Артего, увидев учителя, изменился в лице и сразу все понял.

– Артего, ты не выдержал испытаний, предусмотренных уставом нашего монастыря, и не оправдал надежд Ордена иезуитов. Тебе предоставляется возможность искупить свой грех: надо заслужить уважение в монастыре Ордена… – и он прошептал название, чуть шевеля губами. – Туда отправишься сегодня же, уйдешь тайно. Назад дороги нет без признания там. – Настоятель повернулся и сел у рабочего столика.

Монах молча покинул келью.

С тех пор Каудильо стал замечать уважительное к себе отношение со стороны настоятеля монастыря и иезуитов, а молодая прихожанка по имени София еще больше расцвела своей женской привлекательностью. Она слыла женщиной благочестивой и добродетельной, ее молитвы были услышаны Всевышним, и она родила девочку, при крещении нареченную Лизой. Пресвитер в костеле совершил мессу. Только не успела мама утешиться своей радостью, как несчастную постигло большое горе: скончался ее муж, и нужно было думать о содержании двоих детей. Ей в этом покровительствовала местная церковь, а спустя некоторое время ей несказанно повезло: она оказалась в Кракове и на удивление быстро вышла замуж за вельможного пана, близкого к королевскому двору.