Слова Его святейшества о пастырях и пастве кардинал слышал не впервые. Они, обретя конкретных исполнителей, уже настойчиво и последовательно реализовывались, несмотря на отчаянное сопротивление влиятельных королей и местных князей на польских и западнорусских землях, где имела влияние Православная церковь. Но, как выходило из беседы, это не устраивало понтифика. Нужно было выискивать другие пути к разрешению задуманного. Его святейшеству предстояло выбрать, кому из трех кардиналов поручить подготовить почву для сговорчивости православных епископов и их покровителей в западнорусских землях, чтобы они приняли униатство. Епископы, монастыри и паства на этих землях не жалея живота своего, яро отстаивали свою веру и никак не хотели подчиняться влиянию папы. Дух их был непоколебим. Конечно, паству можно было в расчет не брать – она пойдет за поводырями в смирении. Как доносили доверенные люди, князья и некоторые епископы были падки до подношений, не брезговали многоженством, а то и блудодействовали. Уже не раз Святой церкви удавалось через таких влиятельных, но подверженных страстям и стяжательству добиваться разрешения, казалось бы, невозможных задач. Понтифик знал, что такие служители есть и в его окружении, и в определенный момент их можно было использовать для выполнения неблаговидных дел. Поэтому на этот раз его указательный палец остановился на написанных большими буквами словах «кардинал Каудильо».

В своем выборе понтифик не ошибся. Каудильо сразу смекнул, почему вовлекается в такую затею, и взялся за ее исполнение со всем присущим ему рвением, опираясь на иезуитов.

Уже через несколько дней Его высокопреосвященство вел, как он считал, дружескую беседу с приближенным иезуитом Артего. Тайный иезуит, выражая свои мысли, был сосредоточен и краток. Идеи не были новыми для собеседника, и он сразу приступил к изложению, как ему казалось, очень деликатной темы, которая обсуждалась среди его сподвижников и требовала поддержки окружения понтифика:

– Ваше высокопреосвященство, мне довелось побывать в землях русинов и беседовать с одним юродивым. Он мне рассказал такую ересь. Те русины, что живут за землями князей московских, они совсем не человеческого обличья. Монголо-татары хотя и с лисьими хвостами, а все же имеют какое-то сходство с обычными людьми, а эти ходят на двух ногах, с медвежьими головами, с обрубленными хвостами, и их на цепи водят настоящие медведи, дабы те не нападали на всякую живность. Так и там православие установилось, прости меня Господи. Я юродивого крестом осенил, молитву читаю, а он крестится и говорит: «Вот те крест, таких русинов видел и встречал, плодится их несметное количество. Страха смерти они не имеют и боли не чувствуют, зато верят свято всяким нашептываниям и следуют им безропотно». Ваше высокопреосвященство, не поверил я тому юродивому и отправился в земли киевских князей. В городах их живут такие же люди, как и мы, а вокруг – леса дремучие, где ни пройти ни проехать. Попал в одно поселение верстах в двадцати от княжеских палат и встретил там таких, с медведями, целую толпу. Хотели они ко мне приблизиться, так я велел своим сподвижникам гнать во весь дух поскорее назад. Монах Аристон из братии нашей рискнул побывать в местах на восток от земель князей московских. Ради дела такого приобрел он одежды похожие на те, какие носят те люди, из медвежьей шкуры. Путешествовал он там два года, еле живым вернулся. Крестятся они лапой медвежьей, и священники их такие же; живут в берлогах, словно скот; одежды, кроме медвежьей, не надевают, и то только в холода, а зимы там такие, что кровь в жилах застывает. Брат наш так изменился, что еле мы его признали. Поведал он нам о своем путешествии да и почил, не успев записать своих наблюдений.