Подошло время рассказов каких-либо заметных деревенских новостей, историй или разных небылиц.

На этот раз разговор начал Илья, один из друзей Антона, о цыганах, упоминание которых сразу навеяло пастухам разные воспоминания об этих странных людях. Они раз в год проходили через деревню, разбивая на несколько дней табор на выгоне; тогда во дворах запирались калитки, ворота и без ведома старших детям со словами «вот зайдут цыгане, уворуют тебя и увезут в лес» открывать их не разрешалось. Только, может, какой-то час и соблюдалась такая строгость, а потом любопытство заставляло выглянуть на улицу. А там, смотри, детвора уже и наблюдала за диковинными людьми, у которых не было своих дворов, хат, сараев, а только стояли кругом крытые телеги, возле которых ходили цыганки, нося перед собой или за спиной малых детей. Такая картина больше всего и пугала смельчаков, отважившихся выйти к крайним хатам улицы. После обустройства табора из него выходили небольшими группами цыганки с детьми и направлялись в сторону улицы; некоторые останавливались у изгородей, пытаясь заговорить с хозяйками; кое-где такой разговор завязывался и даже заканчивался обменом на продукты, а то и платились деньги. Обычно мужчины в такие разговоры не ввязывались, а настороженно посматривали за своими женами, чтобы они не увлеклись и не были обмануты; случалось и такое. Тогда возле двора раздавались крики и ругань, и почти всегда победителями в таких случаях оказывались цыганки. Цыгане-мужчины появлялись в дерене редко, одеты они были богато: в штаны, похожие на галифе, заправленные в голенища, разукрашенные рубашки, камзолы; многие с густой бородой. Вот их детвора боялась больше всего, да и не только детвора, а и подростки, которые бахвалились своей силой среди одногодков. Долго потом после ухода табора обсуждались разные приключения, связанные с его пребыванием возле деревни, и выносился вердикт: вот же нравится им такая жизнь без кола и двора! А некоторые добавляли, что уж очень они своих коней любят и разбираются в них.

В прошлый голодный год цыгане через деревню не проходили – видно, знали, что взять здесь нечего, и так люди голодают.

– Говорят, у нашего соседа Архипа цыгане дня два назад коня увели. Поехал в соседнюю деревню Загороть к своей тетке, там возле двора коня привязал – мешал он там с телегой во дворе, – а сами навоз в сарае выбирали. Сели обедать – конь был, потом вышли – ни коня, ни телеги. Искали эти дни, и никаких следов; сегодня Архип вернулся и рассказал такую новость.

– У него же такой хороший конь, справный, – воскликнул Антон.

– Конь красивый, у него на передних коленях такие белые кольца есть, и ноги словно в чулках, – добавил Петрик.

– Беда для дядьки Архипа, не дай бог такого никому, – выразил всеобщее мнение Иван, единственный сын вдовы Сони, что жила за переулком; и разговор дальше не получился, а принес тревогу.

– Давайте проверим коней да будем устраиваться, кому на ночлег, а кому сторожить здесь, – вставая, произнес Антон и направился искать Рыжего.

Конь был почти на том месте, где он его стреножил; приподнял голову, взглянул на хозяина, будто успокаивая – куда я денусь, мне кормиться надо, трава хорошая. Уже бралась ночь, устанавливалась тишина, только дзинькнет звонок, привязанный на шее, да раздастся хруст веток от прыжка стреноженной лошади. Не покидала тревога Антона, долго он стоял, прислушиваясь к звукам ночи. Его очередь обхода лошадей последняя, тогда сразу можно собираться и скакать на Рыжем домой, а там позавтракать и снова пасти – с сестрой стадо овец и телят.