– Хотят поживиться?

– Скорее использовать во благо.

Совершено не опасался, что Град выдаст меня, ему доверял куда больше чем людям. Тот сидел, поджав губы и не вмешиваясь в беседу.

– Весьма странные люди, – продольные зрачки стали тоньше, похоже, дядюшка уже о чём-то знал. – И кто они?

Сомнений нет, он в курсе, кто прибыл в Луговой город, этот разговор проверка для меня и Града. Солгу я, потеряю доверие грунджей и мне будет закрыт путь на их территорию, куда могу беспрепятственно входить. А такое позволено редко кому из людей. И всё благодаря знакомству с Градом. Тот к слову также попадал под удар, потом его семейство могут уличить в том, что один из его членов пытался обмануть свой народ.

– Жрецы и храмовники, – ответ уже предвидел.

– Жаль, что мы отняли друг у друга время.

Брум зевнул, сонно наблюдая за происходящим вокруг весельем. Люди с удовольствием прихлёбывали самогона, вознося хвалу его создателю. Что до Брума, тот принимал её благосклонно и снисходительно, взирая на людей снизу вверх. В такие минуты гном ощущал себя выше любого человека.

– Ваше жаркое уважаемый Брум, – трактирщик самолично поднёс гному запечённую с яблоками курицу, бока столь аппетитно подрумянились, что от одного вида невольно слюнки начинали течь.

– Благодарю Илу, – кивнул полный достоинства Брум, и демонстративно полез во внутренний карман.

Увидев жест, владелец питейного заведения замахал руками – Не стоит господин Брум, вы уже с лихвой всё оплатили, – многозначительно и красноречиво перевёл взгляд на шумящую в пьяном угаре толпу.

Да, Брум гнал самогон и позволял трактирщику брать плату за хмельной напиток, себе требовал ингредиенты и комнату для сна.

Но всё ж часть припасов самолично покупал на базаре, не желал, чтобы кто-то из ушлых людишек мог бы попытаться распознать состав самогона.

Этот рецепт придумал дед, Брум отломил ножку и отправил в рот, умудряясь пережёвывать птицу, не обращая внимания на отсутствия некоторых зубов. Дед был знатным любителем выпить, и души не чаял в экспериментах со спиртным. Удивительно, что им так легко удалось вернуть тот рецепт, Брум был уверен в том, что бывшая колония кишит крагами, ан нет, всё вполне удачно обошлось. Рецепт остался там, где его оставил дед, висел на стене покрытый пылью и ждал, когда его приберут к рукам.

– Четыре чёрта сидели у ворот.

– Четыре чёрта прятались весь год.

– Четыре чёрта ждали тот день,

– Когда придут монашки в купель.

Ближе к вечеру пьянка начинала приобретать настоящий размах; батраки, фермеры прибывшие в город, мелкие лавочники и прочий платёжеспособный сброд. Они кутили, швырялись деньгами ради стоящего самогона гнома и не обращали внимания на траты. А перебрав лишку, обязательно находился тот, кто начинал затягивать похабную песню. Та, что звучала сейчас, повествовала о чертях и монашках и их противоестественной страсти. Женщины, служительницы богов, настолько затосковали от отсутствия мужской ласки, что были готовы отдаться чуть ли не чёрту. И те вовремя подвернулись.

Потом в куплетах шли интимные подробности безудержного развратного веселья и под конец вывод, монашки в буквальном смысле опустошили чертей досуха и возьми да помри, а в круге тёмного алтаря злой бог Кину наказал их за то, что те подохли вот таким способом. В наказание они навеки должны крутить колесо, перекачивая воду из одного сосуда, в другой.

Брум посасывал косточку, яблоки славно запеклись, выдавая сладковатый сок.

Занятная у людей религия, куча богов, хороших и плохих, какие-то правила, что они никогда не соблюдают. Вот у гномов всё предельно просто, пришли из камня, и после смерти обращаются в камень, надо лишь положить тело в выдолбленную нишу и запечатать вход, замазав проём густой известь. Отвердев, та навеки скроет тебя от внешнего мира.