Фома Аквинский субсистенцию отличает как самостоятельное бытие субстанции, где субстанция субсистирует (subsistere) самостоятельно, то есть сама по себе и для себя. «Итак, на первое надлежит ответить, что "возвращение к своей сущности" есть не что иное, как самостоятельное существование вещи в самой себе» [Аквинский 2006, 181]. При этом, если строго следовать «Сумме теологии», особенно мест, касающихся познавательных способностей, то невозможно обойти стороною вывод о том, что «познавательные способности, существующие сами по себе, познают себя» [2006, 182]. То есть, познавая объекты, вещи познают лишь себя и благодаря себе. С другой стороны, по Аквинату, самостоятельная субстанция сама по себе не есть, а получает бытие от другого. При этом она не лишается самостоятельности; «ибо мы называем самостоятельно существующим (subsistere) то, что существует не в ином, но в самом себе» [2006, 383]. Здесь неважно происхождение существования и благодаря чему оно было получено, ибо получить существование от иного не означает получить также и существование в этом самом ином. Кант, судя по всему, использовал в определении вещей самих по себе парафраз Фомы. Главное здесь не непознаваемость вещей самих по себе, а их замкнутое, самостоятельное, автономное существование. Существуют ли они вне сознания или в сознании, проблема не самая основная. Даже материализм допускает существование объектов за пределами сознания. Но быть самостоятельным, по Фоме Аквинскому, со слов Жильсона, означает не просто факт бытия, а самостоятельное поддержание самого себя. Для того чтобы определить бытие вещей самих по себе существующими, вещи должны самостоятельно поддерживать самих себя, тем самым определяя свое собственное существование. ««Субстант» – пишет Жильсон, – это существующий в данный момент индивид, о котором говорится, что он есть субстанция, поскольку он несет (поддерживает) с собой (sub stat) определенное количество акциденций» [2010, 200]. Самостоятельная субсистенция поэтому была оговорена рядом с сущностью вещи, через посредство которой она не смогла бы не возникнуть как факт существования, в котором говорится, что вещь существует. Словосочетание «вещь существует» уже определяет самостоятельный (сиречь индивидуальный) характер вещи. «Ведь поскольку она (essentia), цитирует К. Морескини из «Собрания антиарианских писаний», не нуждается в каком-либо вспоможении извне ради сохранения себя самой, она называется также “субстанцией”, поскольку то, что наличествует всегда, наличествует в ее недрах и существует (subsistere) в русле силы ее собственной вечности» [Морескини 2011, 249].

Таким образом, вопрос в философии никогда не ставился. Дефиниция ipsum esse subsistens относительно Бога у Коплстона и вовсе лишена смысла: «…как нам быть в случае с утверждением, что Бог есть существующее само по себе бытие (ipsum esse subsistens)? Возможно ли, что высказывание обретет ясный и понятный смысл при условии, что мы будем иметь в виду следующее: под данным высказыванием подразумевается то, что оно, очевидно, не несет в себе смысла, а именно что «Бог» – имя для всей совокупности существующих вещей?» [Коплстон 2003, 484–485].

В интерпретации Вестфаля рациональные суждения Канта суммируют то, что называется единственным врожденным правом на свободу, относящейся к неписаной «практической антропологии» Канта. Этих суждений два: 1) в связи с тем, что мы не можем ничего создавать из ничего, то нам и не следует ни пытаться, ни желать, ни делать ничего, не имея воли использовать различные материальные ресурсы (как минимум, воду, воздух, продукты питания); 2) мы все вместе занимаем ограниченную поверхность Земли, следовательно, не имеем возможности избегать друг друга, поэтому нам не обойтись без общественных, публично признанных, легитимных практик обретения, владения и использования вещей [Вестфаль 2023, 183]. Если не брать во внимание практику узуфрукта, к которой эти два пункта относятся, то из них вполне конкретно видно здравомыслящее разрешение мыслить существование [благодаря другим] и запрет на рассмотрение предмета субсистенции [благодаря самому себе] как противоречащего этому самому здравому смыслу. С одной стороны, нам говорят, что мы физически не можем быть благодаря самим себе (субсистировать), поскольку нам необходим внешний минимум ресурсов; с другой стороны, также утверждают наличие других людей, которые только своим присутствием отрицают саму возможность субсистенции. Жильсон говорит, что человек существует благодаря душе, Кант у Вестфаля утверждает, что человек существует в арендованной комнате благодаря воздуху, воде и продуктам питания (субсистенция в англоязычной коннотации прожиточного минимума), а теологи доказывают, что человек существует благодаря богу и пр. Мы здесь имеем дело с давним и вполне дискредитировавшим себя в силу устоявшегося представления о том, что наличие в пространстве множества сущностей означает в силу одного только их наличия неспособность каждой отдельной из них субсистировать. Даже у Морескини мы вычитываем цитаты из Илария: «Итак, повсеместно у Илария можно обнаружить subsistere в абсолютном употреблении [существовать] или же в сочетаниях «получать существование от Бога» («О Троице», V 37; VI 11; VIII 11), «получать существование от Отца» («О Соборах», 22, 497 С и т. д.) и им подобных» [Морескини 2011, 248].