– Вам не кажется, что вы смотритесь в зеркало?

Несколько секунд не без надежды всматриваюсь в лицо на снимке.

– Таким образом вы хотите сделать мне комплимент?

– Ни в малейшей мере. Вы похожи.

– Это она?

Пауза настораживающе затягивается. Оборачиваюсь: не ударился ли в рыдания чувствительный отчим?

– Она. Кира. Кира Карцева. Не правда ли, вы похожи?

– Потому вы так пристально всматриваетесь в мое лицо?

– Хотелось вспомнить ее живой.

Перемещаюсь так, чтобы стекло послужило для меня зеркалом, сравниваю наши лица.

– У меня рыжий оттенок волос. И я несколько старше. И балетом никогда не занималась.

– Кирочка с третьего класса танцевала.

Что делает там, в большой комнате, Мигалов? Направляясь сюда, он преследовал какую-то цель. Сейчас прислушивается к нашему разговору и прощупывает направление поисков. Мне хочется перейти к делу. Поворачиваюсь к хозяину:

– Дочь в морге?

– Да… – выдавливает он из себя.

– На месте преступления ее осматривали?

– Да.

– Где случилось… это?

Кажется, ответ ему дается с трудом. Похоже, отыскивать его приходится заново:

– В пяти километрах по киевскому шоссе… в перелеске…

Его не удивляет профессиональный интерес посторонней, всего лишь супруги сыщика. Наверное, не поверил, что я не следователь.

Переступаю порог, сталкиваюсь с Мигаловым, в тесноте он кажется большим и толстым, хотя на самом деле сложен он хорошо. Собственно, сложение его меня и покорило.

– Ты не против съездить на место преступления? – спрашиваю категорично, чтобы не смял и не отклонил просьбу.

– На чем? Машину повторно не выклянчить. С бензином, знаешь…

– Мы не развлекаться настроились.

– Утром меня подбросили, хватит.

– Что за страна! – Готова добавить нечто покрепче. Сдерживаюсь.

– Юрий Гурьвич, у вас есть машина?

– Машина? – снова, словно приходя в себя, переспрашивает хозяин.

– Да. Есть. Во дворе. В гараже.

– Мы могли бы ею воспользоваться?

– Эдак вскоре черт-те до чего дойдем! – ворчит Мигалов.

– Дойдем, – обидно успокаиваю я. – Пострадавшие будут предоставлять нам работу, транспорт, потом сами оплачивать следствие. Со временем перейдут на самообслуживание. Его обокрали, он и ищет. Впрочем, мы не на сессии Верховного Совета.

В моем голосе появляется неженский металл. Опочин часто мигает линялыми ресницами, про себя думает, что я не только сотрудник Мигалова, но и старше его по званию. Ведет нас к гаражу.

За распахнутой железной дверью на колодках раскорячилась походившая по жизни «Лада». Когда-то она была вишневого цвета, ныне утратила колер и лоск. Давняя ее консервация не вызывает сомнения.

– Ах! – слышу за спиной переполненное огорчением восклицание Опочина. – Я совсем заморочился. Колеса сняты.

Я обращаю внимание на приваленные к стенкам передние шины с хорошими протекторами, такие не буксуют и не скользят… Почему-то подумала, что новую резину надевают на передок, для безопасности. Оглядываюсь, задние колеса не сняты. Протекторы выглядят новыми: недавно купленные? Или вымытые?

– Поставить ее на колеса сложно? – спрашивает Игорь.

– Ради Бога! Дела на минут десять, – отзывается хозяин.

Не переодеваясь, не закатывая рукава, он принимается за колесный ключ, явно не сознавая, что и как делает. Действия машинальны, гайки сами собой садятся на резьбу, легко зажимаются, будто рука подергивается ключом, а не наоборот. Набившаяся на внутренние части дисков пыль уже просохла и осыпается в яму. Мне бы присматриваться к уликам. А я думаю о человеке, которого узнала по стихам и впустила в свое сознание, в какой-то части даже мыслить начала его образами. Сто раз мечтала увидеть, поговорить. И вот такой совершенно непревзойденный, противоестественный случай…