Как же обидно стало!

Я открыла рот, но напоролась на взгляд преподавателя и ничего не сказала. Язык словно к небу примерз.

– Пойдемте в мой кабинет. Напишете объяснительные. Оба, – озвучил свой вердикт профессор Уильям Лестер, а после добавил: – В нашем университете не приветствуется насилие как способ разрешения конфликтов.

Спорить с преподавателем не рискнули мы оба, хотя я и чувствовала себя, немного… преданной? Наверное, что-то вроде того. Помешала правонарушителю – и вот она, законная награда. Приходится писать объяснительную.

Тайлер со своей писаниной управился быстрей меня, и улизнул уже через четверть часа, чрезвычайно довольный собой. Сложилось впечатление, что он если не был уверен в собственной победе, то, по крайней мере, считает, что у нас ничья.

Когда однокурсник покинул кабинет преподавателя, Лестер поднялся из-за своего стола подошел к двери и примерно на минуту замер. Потом вернулся к столу, за которым я сидела, выхватил плод моих «литературных потуг», молча порвал и бросил в урну.

– Так было нужно, – коротко прокомментировал свои действия мужчина. – Вы можете идти, мисс Уорд.

В тот момент у меня, что называется, от сердца отлегло. Значит, мне поверили! Но с таким лицом как у Уильяма Лестера только в покер играть. Вообще ничего не понятно! Я ведь почти поверила, что все случившееся преподаватель счел просто недоразумением, как и говорил Тайлер, последствиями бурного темперамента.

– Вы верите мне, сэр? – на всякий случай уточнила я, поморщившись от того, насколько жалко звучит мой голос. Словно у маленькой плаксивой девочки.

– Разумеется, – кивнул Лестер отрешенно. – Не волнуйтесь. Вы все сделали правильно. Идите.

Давно не доводилось испытывать такого облегчения.

Подругам, которые поразились моему внешнему виду, я ничего о произошедшем говорить не стала. Скажи им правду – могли бы разболтать случайно. Они порой отличались излишней словоохотливостью, особенно там, где стоило бы промолчать. Профессор Лестер явно хотел, чтобы Тайлер пребывал в уверенности насчет собственного успеха, значит, лучше сделать вид, будто я действительно опозорилась. А что делает человек, опозорившись? Обычно, старается умолчать о том, во что влип. Вот и не стану языком трепать, пусть все идет так, как считает нужным профессор Уильям Лестер и, вероятно, декан. Сомневаюсь, что отец и сын не обсуждают все, происходящее на факультете.

– Если тебя кто-то избил, тебе нужно пожаловаться декану! – пыталась уговорить меня Дебора, но я только отмахивалась и говорила, что уже кому надо пожаловалась.

Подруги пошумели и отстали, им изрядно досталось за тренировку, а они еще даже от похмелья толком и то отойти не успели. Словом, когда у людей собственная жизнь забита проблемами, они не так увлеченно обсуждают чужие.

Утром мы столкнулись с Тайлером около аудитории. Тут я прокляла тот факт, что мы оба – те еще ранние пташки. Я однокурсника не боялась: в конце концов, и сама ему навалять могла так, чтобы память на всю жизнь осталась, однако встретиться с Каем один на один было все-таки неприятно. Парень щерился на меня по-волчьи, я тоже скалилась, всем видом давая понять – спуску не дам.

– Не лезь в мои дела, Уорд. Пожалеешь, – процедил Тайлер, подходя вплотную и глядя мне прямо в глаза.

Нет, может, с кем другим такие фокусы срабатывают. Большой и страшный Кай Тайлер тебя запугивает.

– Или ты пожалеешь, – ответила я с издевкой.

Чтобы посмотреть прямо в глаза противнику, пришлось немного запрокинуть голову – черт бы побрал таких долговязых! – но в конечном итоге, надеюсь, удалось изобразить достаточно грозный взгляд.