Его место занято, занято место – хоть на пол садись! «Вот и буду здесь стоять, до утра…» Но делать нечего – он медленно побрел назад, по проходу, натыкаясь на спинки кроватей.

7

В коридоре не было ни души; горели две-три лампы дневного света, одна из них гудела, вспыхивала неровно. Перила и крашеные зеленой краской стены слегка покачивались, ступени наклонялись, и нужно было балансировать, чтобы не упасть… Третий этаж. Вот и дверь. Он ни за что не откроет ее. Даже если придется провести всю оставшуюся ночь в коридоре. Даже если придется провести в этом коридоре всю оставшуюся жизнь…

– Разрешите поздравить вас с началом третьего, трудового, семестра! – Бригадир встал из-за учительского стола. – Многие из вас уже не новички, но в нашем отряде закончилась первая трудовая неделя. Сегодня первое воскресенье, первый выходной и… первое собрание бригады. Впереди у нас…

В класс вошла девушка и села возле доски; рукава и брюки подвернуты – не нашлось размера для ее фигурки; волосы, тщательно собранные сзади, распушились на висках; родное что-то в глазах… Откуда такое чудо? – Что-то сдвинулось и повернулось в нем, словно у времени начался новый отсчет… А как же та, та девушка? Голос – звездный, как же? – Она где-то здесь, но… как добиваться того, что и так безраздельно принадлежит тебе, только тебе? Она смотрит прямо ему в глаза – и голос… черное небо, звезды… Волосы – будто рассыпались по плечам… Как выбирать между этой и той, если она – одна?..

– Всего неделю мы работаем вместе, – продолжал бригадир, – мы уже познакомились, и у нас будет время получше узнать друг друга. Но могу сказать уже сейчас: я рад! Я рад, что в нашей бригаде хороший, дружный коллектив. Что именно в нашей бригаде – такие ребята: красивые, умные, талантливые!.. Вера – наш соловей (до сих пор у нее были репетиции в агитбригаде, поэтому мы ее не видели, но с завтрашнего дня она выходит на работу вместе с нами); Игорь – наш художник…

Павел очнулся. Она – Вероника Панкова, солистка ансамбля, «наш соловей»! Значит, конец? Ведь никогда, никогда он не подойдет к ней. Поклонники и без него найдутся. Но неужели все и кончится так, еще не начавшись? Должен, обязательно должен быть выход! Вот если бы… Так вот почему стихи… – Он с надеждой взглянул на бригадира: «Сейчас он и про меня что-нибудь скажет».

Но бригадир с этим не спешил:

– Гера – наш гитарист… – Вскочил мальчик-колобок со смешно торчащими вперед усиками.

– Сева – наш пианист, органист ансамбля… – Сева только посмотрел на свои руки и криво улыбнулся.

«Да что же он? забыл про меня, что ли!»

– Дима, Дмитрий Демин – наш редактор, – продолжал бригадир («Да ну же, ну!»), – он будет редактировать нашу стенную газету… – Встал высокий сутулый субъект, слегка поклонился всем корпусом, руки по швам.

– Павлик… – бригадир одарил его шерифской улыбкой («Вот сейчас, сейчас!»), – Павлик – наш пинкертон!

Взрыв смеха. Он смеется, они смеются, она смеется… Ах, как она смеется! Ну, теперь все ясно: знай сверчок свой шесток! Вот он и сам смеется, подчиняясь общему смеху. Ничего, он еще себя покажет, они еще посмеются! – вместе.

– Кстати, – сказал бригадир, – через месяц конкурс бригадных стенгазет. Я думаю, Игорь поможет Диме с рисунками, Коля сделает фотографии, а Костя и Павлик напишут что-нибудь…

«…Всю оставшуюся жизнь…»

Он поймал себя на том, что смотрит на ручку двери, которую держит его рука. «Надо идти (куда?), надо разжать пальцы и идти – вот так». Он двинулся по коридору. Или коридор надвинулся на него? Мимо проплыл белый прямоугольник с надписью «Штаб отряда». «В штабе решили… в штабе решили…» – крутилась заигранная пластинка. Постучаться, войти? Но это бы сильно смахивало на донос… Ступени снова выскальзывали из-под ног. «В штабе решили его на твое место положить», – сказал Коленька. А что, если…