– Правильно, в пятьдесят шестом. Там речь шла о культе личности.

– Так то на Двадцать втором…

– Нет, началось на Двадцатом. Ну, ладно. Ты, кажется, литературой интересуешься. Вот тебе вопрос, из области литературы. Известно тебе такое имя – Солженицын?

– Нет… А кто это?

– Писатель, русский писатель.

– Ну, кто же всех писателей знает!

– Это не «все»… Ну, о Гумилеве я тебя не спрашиваю, вопрос попроще: Ахматова.

– Кто это?

– Поэт.

– Может, Ахмадулина?

– Нет, Ахматова…

– Странно… Вознесенского – знаю, Евтушенко… А давно она жила?

– Нет. Она умерла недавно. В шестьдесят шестом.

– Недавно? Да я тогда в третий класс ходил!

– А Пастернак?

– Пастернак? Это уже что-то из области ботаники?

Что-то было еще… «из области литературы».

– Павлик, а кто твой любимый поэт? Маяковский! – точно?

– Почему?.. Есенин, Блок…

– Вот как? Не ожидал… А как ты понимаешь социалистический реализм? Реализм ли это на самом деле, а? Ведь есть там такой пунктик: революционный романтизм. Как же это совместить?

– Как совместить?.. В жизни много всякого… Наверно, и грязи много. А если писатель хочет, чтобы жизнь была хоть чуть-чуть лучше, он – как романтик – немного выдает желаемое за действительное. Чтобы людей, которые всей грязи не знают, воспитать на этом примере. Тогда и жизнь лучше будет… Знаешь, я на охоте никогда не был, но слышал: когда бьют птицу влет, стреляют, как говорят, с упреждением…

– Значит, ты признаешь, что такой писатель жизнь приукрашивает, да? То есть, попросту говоря, врет! Но где же тут мера? Ведь так недолго и вовсе оторваться от действительности. Какой же это, к чертовой матери, реализм?

– Мера?.. Так в том и мера, чтобы в птицу попасть: пере-упредишь – промахнешься! Но если прямо целить – тут промахнешься обязательно.

– Ловко! И на все-то у тебя ответ есть…

– А вот, по Марксу, бытие определяет сознание, – вдруг заговорил Витя. – Ты что, не согласен?

– Да, по Марксу! – принял поддержку Женя.

«Действительно, не мог же Маркс ошибаться! А впрочем…»

– По Марксу… Ну, это, так сказать, в общем… У меня сознание определяет бытие.

О чем они только не говорили! Женя как будто всегда старался его на чем-то подловить… Как в детстве: «Ты за кого: за луну или за солнце?» – «За солнце!» – «За пузатого японца!» – «За луну!» – «За Советскую страну!»…

– Павлик, а почему тебя Павликом назвали? – Женя оперся на лопату и добродушно смотрел из-под козырька каски. – В честь Павла Власова? или в честь пионера-героя?

– В честь Корчагина, – не сморгнув ответил Павел; очень хотелось, чтобы это была правда.

– Вот как? И ты действительно веришь, что все блага польются потоком? что к восьмидесятому у нас будет коммунизм?

– Ну, теперь об этом уже никто не говорит.

– Но в принципе – да?

– В принципе – да, – убежденно ответил Павел.

– И все же, выходит, что нас обманули?

– Знаешь… У Бальзака есть такой рассказ. Там проводник ведет офицера через пустыню. Они идут долго. И вот, когда офицер уже выбился из сил, проводник говорит: «Мы придем завтра». И они идут. Но завтра – пустыня. Офицер взбешен. Кончаются запасы воды. Но проводник говорит: «Мы придем завтра». И так еще две недели – в пустыне! Офицер его чуть не убил. Но они дошли! А теперь скажи, обманул проводник или нет?

– А идем ли мы на самом деле туда? Ты действительно считаешь, что жить стало лучше, жить стало веселей?

– Кто это сказал? Что-то знакомое…

– Вот-вот, у нас всегда спрашивают не «правда ли это?», а всенепременно – «кто это сказал?» Но я тебя спрашиваю, твое мнение.

– Веселей? Не знаю… Правда, за анекдоты теперь не сажают. Лучше? Знаешь, когда я родился, мы жили в бараке, в маленькой комнатке – я этого почти не помню. Потом – комната, в общей квартире. Потом – две комнаты, в отдельной, в пятиэтажке. Думаю, это лучше… чем в бараке.