– Какой у тебя размер? – тут же последовал вопрос.

– Да не надо мне! – попробовала возмутиться я.

– Ты просто примерь!

Сапожки сидели как влитые. Я уже отвыкла от чувства высокого каблука: плечи расправляются сами собой, осанка становится гордой, а шаг – кокетливым. Все ближайшие продавцы сгрудились около меня, причмокивая от аппетитного зрелища.

Мне даже сделали скидку от оптовой цены. Отказаться было невозможно. Последняя военизированная деталь моего обмундирования – берцы – слетели с меня вместе с депресняком.

Эта поездка была самой тяжёлой по настроению, но я скинула настроение вместе с камуфляжем.

Со всей России съехались мамы погибших бойцов.

– Нам очень важно видеть и знать, что наших сыновей не вспоминают, а ПОМНЯТ, – сказала мне на интервью одна из мам.

Ох, не пожелаю я такого никому! Говорить о погибших сыновьях с матерями очень больно и горько. Но я понимаю, и мамы уверены – история не должна быть забыта. О погибших нужно рассказать сослуживцам, с которыми они навечно в строю, и подрастающему поколению.

Я слушаю рассказы, а мозг тихо стонет от перегрузки. Каждая история трагическим эхом отдаётся в моей душе. Но всё-таки для меня это было ИСТОРИЕЙ. Передо мной девчушка 11 лет:

– Я всё равно не верю, что папа погиб. Я знаю – он где-то рядом, он мне помогает. Я реву от этих слов, потому что вместе с её отцом прошлым летом уезжала в Чечню. Снимала кадры, как дочка обнимала папу и не хотела отпускать. Наверное, она уже тогда чувствовала, что это их последняя встреча.

– Я горжусь, что мой папа служил в спецназе. И он этим всегда гордился.

Её папа был гордостью спецназа. Тем больнее бьёт по нервам утрата таких людей. Я была тогда с ними в командировке всего три недели. А месяц спустя случился тот роковой подрыв.

Ребята, мы вас ПОМНИМ.

Оказывается, адреналин вырабатывается не только в экстремальных ситуациях. Впрочем, внешне всё выглядело неспешно и пристойно: неторопливое мероприятие, полный зал народа.

А в моём организме зашкаливают гормоны. Потому что уже сейчас, через несколько минут, все эти люди буду смотреть мой фильм! Кажется, чего уж проще? Тем более, что они на экране увидят себя. Но понравится ли? Какова будет реакция? Каждый вопрос булькал во мне новым всплеском, от которого холодели руки.

Я пробралась на последний ряд и притихла. Начались первые кадры, и в зале стало очень-очень тихо, лишь моё сердце громко постукивало в небывалой тишине, которую нарушали первые звучные аккорды фильма.

Зал смотрел очень внимательно, мне показалось – даже как-то напряженно. Но это и понятно, фильм совсем не походил на комедию. Тем более, что есть в нëм и весьма душещипательные моменты… Но вот градус напряжения спал. В нужном месте раздался дружный смех. Я поняла, что сердце уже не стучит так громко, как раньше – зал явно симпатизировал происходящему.

Фильм закончился, раздались дружные аплодисменты. Далее последовал концерт.

Я выдохнула, и выскользнула из зала.

Телефон взорвался частыми звонками:

– Ириш, премьера была? Мне запишешь диск?

– Я ещё хочу немного подправить фильм, потом отправить на тираж…

– Ничего править не нужно! Запиши всё, как есть! Ребята сказали, что фильм классный!

В душе всё тихо ликовало! Получилось!

– Кстати, сегодня твой клип у нас по телевизору покажут! – это уже тормошит меня представитель ветеранского движения.

Я только успевала принимать поздравления…

Поздно ночью я вернулась в свой город. Чтобы рано-рано утром встать, проверить свою камеру, и вновь помчаться, наматывая километры на берцы и метры на видеоплёнку.