***

Холодно стало медведю.

Ласки охота ему.

Вот бы пальнуть ему в задницу.

Про геолога тоже написала, но здесь печатать нельзя. Можно в последнем хоккуйном стихе заменить медведя на геолога, смысл такой же.

Боюсь, некогда будет на болото ходить – выдеру перо из петуха и буду в курятнике строчить поэму о бесстрашной Любане. Кровью! Куриной, конечно – своей-то у меня уже мало осталось, лет на двадцать только.

…Там, в моей глухомани, будет еще не сильно широкая река Цна с торфяным дном и бурой водой. И в ней водится сом и щука, окунь и всякая серебристая мелочь. Я нацелилась на окуня. И заснула.

Сушатся мелкие окуньки

На ветках ивы… Какая прохлада!

Рыбачьи хижины на берегу.

Японский поэт БАСЁ (1644—1694). Перевод Веры Марковой

Если вы, дорогие мои, уже видите меня с горячей сковородкой, на которой шкворчит зажаренный с золотистой корочкой в подсолнечном маслице, в колечках репчатого, сладкого, упревшего лука жирный окунь, то вы очень торопитесь. До этого окуня еще далеко. Утешу вас тем, что он был, хотя и не очень жирный – все же не карась. И огорчу тем, что он уже давно съеден. А кем съеден, потом расскажу. Я задумала все рассказывать по порядку.

Обратите внимание, что теперь в начале главы не указан день. Как дошли до 10, так счет прекратился. Между прочим, и там-то, в путеводителе, я считала ведь не ваши дни, а свои, писательские. Мне так легче было рассказывать. Я же шла по плану. А то можно подумать, что вы все десять дней бродили по прекрасному городу с какой-то старухой Кефировой под ручку. Конечно, если вам за восемьдесят, я еще могу покатать вас по Твери и в кресле на колесах. Не дай вам Бог, и меня Боже упаси. А если вам шестьдесят, вы еще покрутите головой по сторонам, в поисках сопровождающей. А если вам сорок или того меньше, вы вообще приедете в Тверь с подружкой и обойдетесь без старух-экскурсоводов.

В общем, теперь ежедневных отчетов я делать не смогу. В деревне интернет только с модема. А если я провод подвешу в курятнике, чтоб модем брал, и начну в темноте щелкать пальцами по клавишам, егерь сдаст меня, как радистку Кэт. Прямо в полицию. Ведь неизвестно, кому я там щелкаю. С кем я связана. Вот я и не стала заморачиваться насчет ноутбука. Да я и знала, что сил описывать свои похождения я наберусь только в Твери. Приняв горячую ванну… выпив чашечку кофе… И теперь все семь дней слились у меня в одно большое недельное приключение, то есть ночь смешалась с днем, а утро с вечером. Буду припоминать, да и все.

Заметьте, я наконец взяла для эпиграфа настоящий стих хокку знаменитого японца. Во-первых, он подходит к сюжету. Во-вторых, хочу примерить, намного ли мои хоккуйные стихи хуже. Или лучше. Если я беру чужое стихотворение, я обещаю называть автора. Но и своих хоккуев у меня теперь достаточно, и я их вставлю где нужно.

***

В тот день, когда я с поклажей на плечах и удочкой в руке бодро вышла из своей квартиры и заперла ее на ключ – я ведь на автобус не села! Но в деревню попала. Добавляю это, чтоб вы не подумали, будто я дошла до берега Волги и там села удить, в черте города, в надежде поймать хоть полудохлого щуренка, нахлебавшегося стоков канализации. Стоки-то в Волгу есть. Бомжи там с удочками стоят. Нет, я там не ловлю, рядом с бомжами нечего ловить, сами знаете.

Я уже направлялась на автовокзал, как меня словно гром ударил по голове, и молния озарила мои мозги! Там же теперь стоят турникеты! А у меня полный рюкзак боеприпасов! Я впала в раздумья: петарды – это вооружение или нет? Кому петарды везешь, старая? Новый год уже прошел! Вот так и могла бы загреметь на нары – вылитая смертница. Да я тут же и призналась бы, только нажми на меня, что хочу взорвать болото со всеми окрестными деревнями и дачами випов. А там могла оказаться и дача олигарха, и тогда бы мне век не выйти на свободу. А могли бы заподозрить и теракт в автобусе. Тем более что автобус и так дымится всю дорогу, только чиркни…