Кихул остался жить в Лаи, и женился на Тронде, которая его выходила. У них родилась сероглазая дочь с волосами цвета вороньего крыла. Фомор одарил знаниями всех женщин своего рода, а его дочь стала матерью друидов.

Женщины-друиды защищали деревню от врагов, берегли урожай, властвовали над погодой. Многое приписывали нашим ведьмам. Кое-что я и сам видел», – старый Бен о’Мили подмигнул.

– Значит, – Кона растерянно смотрела в выцветшие глаза старика. Бен пододвинул ей кружку с вишневым вином. Горло обожгло от глотка, – Мама тоже была друидом?

– И твоя мама тоже. Но она не хотела вызывать дождь в угоду огурцам, она мечтала уехать отсюда и забыть о своих снах.

– И я? Но ведь я ничего не умею.

– Наверняка ты чувствуешь в себе силу? – Кона неопределенно кивнула, и старик усмехнулся, – доживем до завтра.

– А что будет завтра?

– Самайн. Праздник ни прошлого, ни будущего. Старый год умирает, уступая место новому. Так и ты. Словно змея, сбросишь свою шкурку, и возродишься. Но это будет завтра. А сейчас иди поспи.

Кона спешила домой, когда на пустынной площади заметила брёвна, уложенные под наклоном к центру. Внутри такого шалаша проглядывалась солома и ветки. Окружали брёвна камни.

Лаи готовился к высоким кострам.

* * *

С дерева упало последнее яблоко. Кона сидела на ступеньках дома, прижимая к себе собаку. Она не чувствовала себя здесь на месте. Ей было тепло дома, у очага в окружении вещей Ханны. Но в деревне гудел ветер вдоль домов, гудели люди, шептались, оглядывались. Женщины и мужчины отводили глаза, когда встречались с ней, а дети убегали на другую сторону улицы. Несколько раз они бросали ей под ноги камни и убегали. Вот только это не походило на детскую шалость. Чумазые, пропахшие рыбой дети селян бежали от неё быстрее ветра. В школе она тоже получала камнем в спину. А вчера камень прилетел в дом. Пока Кона слушала историю Кихула у старика Бена, кто-то очень меткий бросил булыжник в окно маленькой комнатки на втором этаже. Множество разноцветных бутылочек узором разлетелись по полу. Судя по этикеткам, темная лужа состояла из вересковой кашицы, плакун-травы, эссенции омелы и вербены. Дыхание остановилось, когда Кона обнаружила пропажу рукописной книги. Она всю ночь убирала осколки, смывала с пола вязкую жижу, и не переставала искать. Под утро, вымотавшись, Кона выла вместе с Колем. Он на луну, а она от боли.

Утро выдалось ясным. И даже на тронутых инеем деревянных ступенях было приятно сидеть. Низкие каменные заборы не скрывали людскую возню вокруг подготовки к празднику Самайна. Репы и яблоки горкой лежали в больших корзинах. Тыквы с дырками вместо глаз теснились по подоконникам, а из держателя у входной двери торчали чёрные головки просмоленных факелов. Кое-где было слышно недовольное блеяние овец – их тщательно вычёсывали.

Душа девушки томилась предчувствием. Ведьма? Друид? В Дублине Кона бы отмахнулась от этой мысли, но в сакральном Лаи она сложила ее в пазл. Ведь если не знаешь какая ты, это не изменит твоей сущности. Пора пойти на встречу с собой и познакомиться. Но куда идти, когда ты в потёмках? Единственным доступным включателем были рисунки. Рисовала девушка по наитию, и откровенно говоря, даже ей было сложно распутать клубок из цвета, формы, эмоций и предсказаний. Вот и сейчас руки сами потянулись в сумку с мелками. Синий, красный, оранжевый. Кона закрыла глаза, и руки словно птичьи лапы пошлепали по бумаге, оставляя цветные следы.

– Кхе-кхе! – маленький сгорбленный старичок отворил калитку. Из кармана тёплой куртки торчало горлышко бутылки – вчерашнее вишнёвое вино. – Я пришёл помогать.