– Как наиграешься с ней, мне отдай. Люблю рыженьких.

Хоуп снова переместил фигурки, съев одну мою.

– А что мне за это будет?

– Подумаю, – пожал плечами он.

Я откинулся на стуле, внимательно изучал его лицо. Что он задумал? Какую игру ведёт? И с какой стороны ждать подвох? Неужели так падок на баб? Или всё же прислушался к моим словам.

Хоуп взъерошил свои выцветшие русые пряди и тоже уставился на меня.

– Шах и мат, – пробормотал я.

– Да твою ж!

Он перевёл взгляд на шахматы и с силой ударил стол.

– А вот не надо на девок отвлекаться, когда такое серьёзное дело. Хотя… мне понравилось с тобой играть. В ближайших милях – ты единственный, кто это умеет делать.

– Завтра приду к тебе, начнём строить то, что ты хочешь построить, – бросил он, выходя на улицу. – Скоро дождь. Удачной тебе ночи.

Дождь… это очень хорошо. У нас будет время. Надо заставить Хоупа показать все свои запасы оружия, еды и инструментов. Только как это сделать?

Я снова уставился на шахматную доску. Нет. Нужно не обороняться. Надо нападать.

Рейна

Меня бросили в какой-то загон, прямо в навоз и закрыли дверь.

– Вот же, хрен на ножках! – сквозь зубы прошипела я ругательства. – Бубенцами лишь бы потрясти!

Нога нещадно болела, теперь ещё рану в этом гуано замарала.

Глаза не привыкли пока к темноте, но рядом услышала, как кто-то завозился. Шум приближался и окружал. Если это реально свиньи или кабаны, мне каюк. Сожрут. Агрессивные, голодные и всеядные животные.

Я уже чувствовала, как тьма вокруг меня шевелится.

Стараясь не паниковать, я отползала назад, помнила, что бежать и оборачиваться нельзя. Или это правило для хищников?

Будь я в лесу, то залезла бы на дерево. Ощупать бы стены, нет ли никаких балок, чтобы забраться повыше.

Шум подбирался ближе, совсем рядом я резко вскочила, наступила на повреждённую ногу и ломанулась к двери. В спешке шарила по ней и даже не чувствовала, как занозы впивались в пальцы.

Что-то толкнуло меня под коленом, и я завизжала. Упала на пол, прикрывая голову и сжимаясь в комок.

Хрюканье, похожее на писк, совсем рядом. Влажные пятачки уткнулись вбок.

Животные не нападали.

Я подняла голову.

Вокруг меня были только поросята. Ни их мамки, ни хряка, судя по звукам, в загоне не имелось. Я испугалась толпы мелких поросят.

– Сукин сын! – вырвалось ругательство.

Маленькие свинки лезли ко мне под руки, жалобно захватывали одежду и пальцы.

– Да вы же голодные… А вас скоро просто съедят. Бедненькие.

– Себя бы пожалела лучше, а не этих.

Дверь сзади отворилась, но человека я не видела.

– Они есть хотят, а вы их голодом морите!

– А чем их кормить?! Людям еды не хватает.

– Очистки и объедки. Коренья. Каша.

– У нас не бывает лишнего, но можешь отдать им свою порцию.

Мне в руки женщина сунула тарелку с баландой.

Есть я это не смогу: запах отвратный. Поставила миску на землю, свинки тут же занялись едой, хрюкая, отталкивая друг друга.

– Жалостливая значит, – покачала она головой.

– Мне бы ногу обработать…

– Пойдём, – кивнула женщина.

Я поднялась. Опираясь на стену и прихрамывая, поплелась за спасительницей. Тёмный коридор сменился тускло освещённой комнатой.

– Вода уже остыла, но можешь обмыться.

– Нужен бинт и лекарство.

– Чего нет, того нет, – пожала плечами женщина. – Тряпку почище сейчас поищу.

– Меня зовут Рейна.

– Марта, – буркнула она в ответ, уже удаляясь.

Я смогла промыть рану и даже обтереться. Вместо бинтов дали тряпку, но без следов видимой грязи. Ещё бы подорожник предложили. Попыталась рассмотреть рану: ногу не сломала, но разодрала до мяса, когда выбиралась из ловушки. Ещё плохо, что раны прямо на самой стопе, поэтому и наступать больно.