Индия издает смешок.

– Чарли Клаттерсрак. Отлично.

– Имоджен Клаттерсрак, – говорит Милли, и они обе корчатся со смеху.

– Ок, Клаттерсраки. Кто еще?

– Думаю, вполне вероятно, Гавила.

Индия стонет:

– Боже, нет, только не Сопливая Симона! Пожалуйста, скажи, что ее не будет!

– Не знаю. Они все возьмут с собой детей? Я как-то не задумывалась.

– Ну, Мария точно никуда не поедет без Хоакина, – говорит Индия. – Помнишь, как она настояла, чтобы он присутствовал на свадьбе отца и Клэр?

– Угу, у него была истерика!

– Он тогда еще блеванул во время росписи. Великолепно!

– Если честно, он просто выразил то, что мы все чувствовали, – говорит Милли.

– Никогда не забуду лицо Клэр!

– Ты различаешь выражения ее лица? Как по мне, она всегда как пришибленная ослица.

Милли еще раз безрезультатно набирает номер отца.

– И это все гости? Не густо для пятидесяти лет, тебе не кажется?

– Я не думаю, что в старости еще есть силы на тусовки. Боже, какая будет скукотища. Вроде бы приедут еще люди, но, скорее всего, коллеги. Какая-то женщина, дизайнер интерьеров или типа того. И ее дети.

– О, безудержное веселье в мире Шона Джексона! Сколько детей?

– Трое, мне кажется. Тигги, Фред и Иниго.

Они снова делают вид, будто их тошнит.

– Да уж, – говорит Индия, – думаю, нужно работать в поте лица, когда твоя жена дорого тебе обходится.

Они замолкают, раздумывая над выбором их отца. Жить с озлобленной мамой не так-то весело.

– Забавно, правда? – говорит Милли. – Я в последнее время на полном серьезе предвкушаю возвращение в школу. Там гораздо проще, да? Ты хотя бы знаешь правила.

Индия поворачивается к солнцу другой стороной.

– М-м-м. И никаких малявок, с которыми нужно быть вежливой, потому что это твои сестры. До сих пор не могу поверить, что он продолжает плодить детей в его-то возрасте! Это как-то неправильно.

– Фу, – соглашается Милли. – Понимаю. Видимо, это какая-то чисто мужская фишка. Может, он хочет доказать, что еще способен на такое?

– Ну, мне бы не хотелось, чтобы он так делал. Это отвратительно.

Милли доедает конфеты и запивает их газировкой.

– Наверное, нам нужно обдумать план действий на случай, если они не приедут.

– Ой, успокойся, Милли, – говорит Индия. – Они точно приедут. Это все она, ну? Она никуда и никогда не приезжала вовремя. Я удивлюсь, если они выйдут из дома раньше десяти.

Милли смотрит на часы.

– Ну, сейчас уже время обеда.

– Ох, боже. – Индия протягивает руку и щипает ее за бедро. – Ты не умрешь от голода, если пропустишь один прием пищи.

– Ах ты сучка! – взвизгивает Милли, и это ругательство шуточное лишь наполовину. Привычка есть до отвала возникла у нее во время молчаливых обедов и ужинов, ознаменовавших конец брака их родителей. Чувство сытости каким-то образом притупляло боль, и сейчас, когда ей не нужно каждый день ходить на школьную спортивную площадку, она начинает толстеть и понимает это. Ей это не нравится, она не может остановиться, но она это понимает.

Милли брызгает сестре на спину остатками газировки. Индия вопит и вскакивает. Их обеих захватывает подростковый раж. Индия гонится за Милли по саду в солнечном свете, пока Милли не прыгает в бассейн, чтобы спастись от преследования. Индия ныряет следом, пытается ее потопить, а затем они отплывают к противоположным бортикам и смеются, брызгаясь друг в друга водой в восторге на грани отчаяния, потому что знают, что, возможно, это последнее веселье этих выходных.

Они так сильно шумят и так сильно выражают удовольствие, что не замечают, что уже не одни. Тень падает через плечо Милли, и голос отца прерывает их крики.

– Какого черта вы тут делаете? – спрашивает он.