«Построим замок?» – предлагает Ирма. Алекс морщится: что за глупость? «Из сухого песка? Он простоит две доли секунды». «Это как строить…» – беспечно отвечает Ирма. Алекс хмыкает. Почему-то от присутствия Ирмы плохое настроение чуть-чуть отступает.

Она придвигается ближе, затем тоже засовывает ладонь в песок. Их пальцы соприкасаются. Алекс поворачивается и смотрит на Ирму: у неё красивые, бледно-розовые губы и блестящие синие глаза. Алекс тянется к ней, и она тоже тянется навстречу… вспышка…

Вспышка. Маленькая вспышка во тьме. Бледный, слабый огонёк, которому никогда не победить, но Алекс хватается за него. Это что-то совершенно новое.

Вместо виселицы – замок из осыпающегося песка. Волка нигде нет. Ирма смотрит печально. Наверное, она поняла всё до конца.

– Я не могу тебя отпустить, – говорит задумчиво Алекс. – Тебе некуда возвращаться, твоё тело умерло… я думаю.

– Где мы?

– Это бессейн, тень миров. Кусок, принадлежащий мне. Всё, что я могу, – вывести тебя за его пределы, – Алекс наслаждается огоньком, горящем в беспроглядной тьме. Совсем немного тепла после десятилетий космического холода. От присутствия Ирмы огонёк разгорается сильнее.

– А там?

– Что-то ещё, – Алекс сочувственно пожимает плечами. – Я не знаю, что там. Выход. Небытие. Путь дальше. Новая жизнь? Но последнее – вряд ли.

Ирма молчит. Огонёк всё ярче, его так не хочется отпускать, и Алекс неожиданно для себя предлагает немыслимое:

– Останься со мною. Здесь, в этом месте. Ты станешь такой же, как я. Как остальные обитатели бессейна.

– Как ты? – переспрашивает Ирма, глядя в сторону. – Как ты? Как тот ужасный волк?

– Он… другой, – Алекс смущается. – Он говорил, что может мне помочь, если я позволю. Не знаю, что это значит… Здесь может быть хорошо, правда!

Жар от огонька всё сильнее, и Алекс расцветает, улыбается, чувствуя, как сходит нагар с сердца.

Ирма молчит. Она хотела бы побежать прочь, вслед за волком, теперь-то нет сомнений, что волк знает иные пути. Но что-то липкое и вязкое, тёплое и склизкое обнимает её, погружая в забытьё. Алекс доберётся до неё так или иначе, теперь Алекс жаждет окончания одиночества. А у неё почти нет сил, чтобы уйти, она как муха в меду. Одного шага было бы достаточно, она откуда-то знает это. Одного шага – и бессейн признает своё поражение. Но Алекс продолжает говорить:

– А там, там великая степь без края, и её нужно пройти, пройти до самого конца, а в конце, может быть, и нет ничего, лучше здесь, в бессейне, чем растворение в степи, блуждание без конца, чем… – Алекс в этот момент верит в свои слова, и они звучат убедительно. Ирма тоже будет здесь. Алекс её ни за что не отпустит. Ирма теперь всегда будет рядом, они вместе найдут других и развлекутся с ними, а потом ещё и ещё. Ирма станет такой же, она всё поймёт. Эта мысль греет не хуже огонька. Так хорошо не было уже очень давно, с тех пор, как Алекс и пелена бессейна сделались едины.

– Оставайся со мной, пожалуйста, оставайся здесь, – Алекс не просит, утверждает. – Мы изменим это место, я изменюсь, я могу, слышишь? – Это липкая, вязкая, тёплая, склизкая ложь, и она удержит Ирму на месте.

– Слышу…– машинально отвечает Ирма, не сводя взгляда с чего-то, видимого только ей, – с тобою… здесь…

Алекс продолжает говорить, плетя свою паутину, а Ирма всё смотрит туда, где стоял недавно волк, и на цепочку его следов, ведущую к узкой прорехе в пелене бессейна.

И на её края, трепещущие под порывами сладкого, дурманящего ветра, приходящего из великой степи.

– Дура! Дурра! – орала Воронишка, дёргая горлом и ероша перья. Она сидела на четвёртой ветке слева, забравшись поглубже в листья; принять её можно было разве что за глубокую тень, но никак не за птицу. Чёрные глаза блестели злорадством, сомневаться не приходилось.