Хотелось, чтобы кто-нибудь помог отсюда выбраться, вернул в родной мир, или хотя бы просто утешил, подсказал, как быть и искренне посочувствовал, но Настя понимала, что здесь и сейчас придётся справляться как-то самой. Ведь Матвей, даже если хотел бы помочь, едва ли сможет её найти среди множества разноцветных миров.

Чувство невыразимого одиночества поглощало с каждым днём всё сильнее. Будущее пугало, а прошлое казалось прекрасным и таким далёким, словно оно не принадлежало ей.

Несколько дней она не выходила из своего дома, сказавшись больной. На неё смотрели странно, вроде бы не очень верили, но спорить не стали. В конце концов, прибыла в этот мир недавно, всякое может быть.

Наплакавшись и хоть как-то придя в себя, Настя решила попытаться исходить из того, что имеет, и пожить по законам этого мира, не переставая искать пути отступления, способы сбежать. Этот план показался хорошим, но вскоре она поняла, что из раза в раз вспоминать прошлую жизнь всё сложнее, а условные «дни», на которые девушка попыталась поделить для себя здешнее время, похожи друг на друга и словно сливаются в один бесконечный. Её прежнее "Я" будто бы засыпалось песком, и в этом песке терялся последний ключ к побегу. Постепенно она стала забывать, что вообще когда-либо жила где-то, кроме этого мира, и лишь смутная тревога, сжавшаяся внутри маленькой черной звездой, не давала покоя.

Прежде, чем что-то изменилось, прошло много времени. Сколько точно – не понятно, но счет дням был уже давно потерян. Настя выигрывала и проигрывала, деньги уходили и приходили, но при этом, казалось, она не получала от этой жизни тех же эмоций, что и другие, чувствовала, что что-то не так, что забыто что-то важное. Какая-то мелкая деталь в повседневности не давала покоя и отвлекала, но что это за деталь и что с этим делать – никак не могла понять. Словно стоял некий фильтр восприятия, мешающий заметить очевидную истину. Нечто мешало жить, и потому вне зависимости от своего финансового и социального положения, Настя чувствовал себя одинаково тревожно и чего-то боялась.

Это продолжалось до тех пор, пока однажды не произошёл один случай, который и привел девушку к выходу из замкнутого круга. В этот день она была какой-то особенно рассеянной и, снимая ожерелье, уронила его. Цепочка казалась надёжной, а камни – прочными и крепкими, но, стоило украшению упасть на пол, оно разбилось. Гранатовые зерна оказались стеклянными и теперь рассыпались на множество мелких и острых осколков, которые Настя в отчаянии кинулась собирать. Но лишь прикоснувшись к одному из них, глубоко порезала палец. Одёрнув дрожащую руку, она смотрела, как бледную от волнения кожу покрывают мелкие бисеринки красной, как эти фальшивые рубины, крови.

Она порезала палец совсем как тогда, с первую встречу с Матвеем. В этот же миг наваждение исчезло, Настя громко вскрикнула и проснулась.

Проснулась не то от собственного крика, не то от звонка телефона. Видимо, она всё-таки заснула и видела сон, самый обычный сон без примеси какой-либо осознанности, об одном из миров.

Звонила подруга, хотела узнать, не нужно ли ей что-то привести, спросила о самочувствии.

– В твоём голосе какое-то напряжение, ты там точно в порядке? – настороженно спросила она.

– Да, – немного погодя выдохнула Настя, – просто приснился кошмар. Окончательно проснусь – и всё пройдёт.

Ещё немного поговорив о делах подруги, они закончили разговор. Пытаясь прийти в себя и восстановить связь с реальностью, Настя огляделась. Она находилась в своём загородном доме, куда перебралась пару лет назад подальше от городской суеты, сразу же, как только позволили средства. Здесь она медитирует, гадает, делает прогнозы и предсказания. Вернее, делала,… и, хотелось бы верить, будет делать.