Ей вспомнилась самая неприятная часть путешествия – возвращение в родной мир. Это было как пробуждение после наркоза – тошнит, болят рёбра и плечи, а пить нельзя ещё пару часов. И как ты не повернись на кровати, лучше не становится. Тот алчный мир мгновенно превратился в воспоминание о кошмарном сне.

Хотя хотелось просто честно поделиться тем, что видела и через что прошла. Без всяких ложных объяснений рассказать про безумный алчный блеск в глазах людей, про то, как её обманули, про жутких правил из интеллектуальной игры , которые испепеляли проигравших. Про чувство бесконечно глубокого одиночества и потерянности в пространстве и времени, про бездонное отчаяние и обиду на весь этот дурацки мир за то, что никто в нем не может ей помочь… Но Настя понимала, что это гораздо серьёзнее, чем осознанные сны и не хотела впутывать в это близких, опасаясь, что за ней может кто-то прийти.

Ещё несколько месяцев после этого она боялась непонятно чего, каких-то последствий своего странного путешествия. Не могла нормально есть и спать, испытывала проблемы с подбором слов в беседе, от чего стала крайне неразговорчивой. Даже хотела попросить подругу пожить с ней пару недель, но потом подумала, что это будет слишком уж подозрительно, да и отнимать у неё заслуженный отпуск не хотелось. Достаточно того, её навещали по нескольку раз в неделю. Это уже это помогало восстановить связь с реальностью и отстраниться от страхов и тревог.

Разумеется, любые эзотерические практики на какое-то время ей дыли не посилу. Она и сама в тот момент не особо рвалась – выписавшись из больницы, недели две провалялась дома в кровати, совсем, как сейчас. Восстанавливаться, как телесно, так и психически, пришлось достаточно долго, и к путешествиям через сны пришлось вернуться лишь через пару месяцев или даже больше. К слову, поразмыслив, она поняла, что болезнь и слабость возникли даже не столько из-за долгого отсутствия пищи, сколько из-за сильного потрясения, полученного в мире алчных людей. Поэтому впредь Настя решила держаться подальше от миров, на подходе к которым у неё возникает тревожное и давящее чувство в груди – как будто там какой-то ком или узел. Пока что это основной маркер «плохой» с её точки зрения среды обитания.

В те дни, когда она боялась каждого шороха, невыносимо хотелось, чтобы кто-нибудь успокоил, сказал, что никаких последствий не будет, что второй раз в тот жуткий мир её никто не потащит. Хотелось разделить все переживания и воспоминания с тем, кто их точно поймёт и примет, но, к сожалению, вокруг не было того, кто мог бы ей помочь. Матвей был неизвестно где и вряд ли часто о ней вспоминал, а для других людей это наверняка звучало бы как безумие или бред человека, временно повредившегося рассудком из-за перенапряжения. Если не поймут, подумала она тогда, то будет ещё больнее, чем теперь. Так что лучше будет пережить всё это в одиночку.

Тогда, пытаясь вернуть себе власть над предвиденьем Настя сначала хотела проверить, не следит ли кто за ней из других миров, всё ли осталось в прошлом. Она зажгла свечи, окурила комнату благовониями, нашла подходящую музыку, погасила свет, вошла в транс, хоть и не сразу. Проверка обстановки заняла немало времени и отняла много сил, но это было необходимо сделать из соображений безопасности. Лишь дважды все, перепроверив, убедилась, что всё в порядке.

Интересно, как долго придётся восстанавливаться в этот раз? Настя мысленно вернулась в своё настоящее, повернулась с боку на бок и посмотрела в окно. Дни длиннее и светлее, бегут ручьи, а воздух насыщен такой особой весенней сыростью, вдохнув которую сразу чувствуешь – скоро придёт тепло, будет много солнца и небо снова станет прозрачным. Так, по крайней мере, думала Настя. Казалось, что зимой и ранней весной, особенно в феврале и марте, жить становится как-то ну совсем невыносимо – тоскливо, тревожно, никаких праздников нет, всё кругом белое и небо сливается с землей, и потому особенно сильно ждала тепла.