– Алло?

– Рауш.

«Рауш твою бабушку», – подумала она, прижимая к уху раскрытый сотовый. Солнце Лос-Анджелеса вгрызалось в края многослойных занавесок отеля «Мондриан».

– Я спала.

– Есть разговор. Мы тут откопали одного человечка, вам надо встретиться. Одиль с ним едва ли знакома, а вот Корралес – наверняка.

– И с кем знаком Альберто?

– С Бобби Чомбо.

– Чомбо?

– Локативные художники на него молятся. Он у них главный технарь. Геохакер. GPS-сигналы не проникают в здания. Чомбо ставит «заплатки». Триангуляция с сотовых вышек, других систем.

– Мне надо с ним встретиться?

– Если не сможешь устроить через Корралеса, звони мне. Что-нибудь придумаем.

Это был не вопрос и даже не просьба. Холлис подняла брови, молча кивнула в темноте: есть, босс.

– Хорошо.

Молчание, затем:

– Холлис?

Она выпрямилась и села в позу лотоса. Мысленно ощетинилась:

– Да?

– Будешь с ним разговаривать – обрати особое внимание на перевозки.

– Перевозки?

– Тенденции глобальных перевозок. Особенно в связи с геопространственной разметкой, которой занимаются Корралес и Одиль. – Опять молчание. – И айподы.

– Айподы?

– Как средство передачи данных.

– Когда их используют как внешние диски?

– Именно.

Внезапно ей совершенно разонравилась эта история. По-новому разонравилась. Постель представилась пустыней, и под белым песком что-то свивалось кольцами – быть может, олгой-хорхой, воображаемая домашняя зверюшка Инчмейла.

Иногда чем меньше мы говорим, тем лучше, решила она.

– Ладно, спрошу Альберто.

– Хорошо.

– А ты разобрался с моими счетами?

– Конечно.

– Не отключайся. Я позвоню на ресепшен по другой линии…

– Подожди минут десять. Я перепроверю на всякий случай.

– Спасибо.

– Тут у нас был о тебе разговор, Холлис.

Ох уж это безличное администраторское «у нас»!

– Да?

– Мы тобой очень довольны. Как насчет того, чтобы поступить на оклад?

Олгой-хорхой подбирался все ближе, прячась в хлопковых дюнах.

– Серьезное предложение, Филип. Надо обдумать.

– Думай.

Холлис закрыла сотовый.

Ровно десять минут спустя она по гостиничному телефону позвонила на ресепшен и получила подтверждение: теперь ее проживание, включая непредвиденные расходы, оплачивалось карточкой «Американ экспресс» на имя Филипа М. Рауша. Холлис переключилась на парикмахерскую гостиницы, узнала, что через час у мастера «окно», и записалась на стрижку.

На часах было около двух, стало быть в Нью-Йорке около пяти, а в Буэнос-Айресе – на два часа позже. Холлис нашла в сотовом номер Инчмейла, но позвонила с гостиничного стационарного телефона.

Инчмейл ответил сразу.

– Редж? Это Холлис. Я в Лос-Анджелесе. Вы обедаете?

– Анжелина кормит Уилли. Как твои дела?

Уилли – их годовалый сын. Анжелина (в девичестве Райан) – жена Инчмейла, аргентинка, чей дед был лоцманом на Рио-Парана. С Инчмейлом она познакомилась, когда работала то ли в «Dazed & Confused»[6], то ли в другом журнале, – Холлис всегда их путала. Зато Анжелина знала о лондонских журналах больше, чем кто-либо еще.

– Непросто, – признала Холлис. – А ты как?

– Понемножку. Временами даже неплохо. Похоже, мне нравится быть отцом. И потом, здесь все-таки… даже не знаю… по старинке. Не успели все отчистить добела. Как старый Лондон. Копоть и сажа. Ну, или как Нью-Йорк.

– Можешь кое-что спросить у жены?

– Дать ей трубку?

– Нет, пусть кормит Уилли. Спроси, что она слышала, если слышала вообще, про новый журнал под названием «Нод».

– «Нод»?

– Косят под «Wired», но вслух так не говорят. А капиталы, думаю, бельгийские.

– Тебя пригласили на собеседование?

– Позвали в штат. Сейчас я у них фрилансером. Просто подумала, вдруг Анжелина что-нибудь знает.