Эльфийка продолжила щебетать, но Грубанов ее не слушал – в его голове психически-неуравновешенным дятлом стучало слово «матерь».

«Опять милфа, – скривился он. – Бляха-муха, с одной я уже познакомился и мне не понравилось. И вообще, я больше по молоденьким! Вот Хьюсти я бы с радостью завалил, а чью-то мать… Ну уж нет! Если это только не мама Стифлера…»

– У этой твоей матери, – выдавил он, – сиськи небось лет двадцать назад обвисли, как у осла уши.

Эльфийка покачала головой:

– Нет, господин. Матерь Льюти красива лицом и прекрасна телом. Ее лазурные глаза глубоки и напоминают утреннее море, а волосы пушисты, как кроны деревьев…

– А соски тверды, словно окаменелые кораллы, – схохмил Грубанов.

– Верно.

– А колбасиновая щель? – вспомнил Николай название речушки.

– В смысле… ее киска? – чуть замявшись, уточнила пепельноволосая. – О-о, господин, ее киска глубокая, тугая и влажная.

Мужчина сглотнул – по описанию матерь Льюти представлялась той еще горячей сучкой.

– Так что, думаю, она придется тебе по вкусу, – двусмысленно подмигнула Хьюсти.

Парочка углубилась в лес, и вскоре вышла на извилистую тропинку.

– Все равно не понимаю, – плетясь позади и держа остроухую за руку, сказал Николай, – если вы, эльфы…

– Эльфийки.

– …боготворите мужской орган… то почему те, другие эльфийки, пытались его оттяпать?

– Разве ответ не очевиден? – через плечо хмыкнула Хьюсти. – Мы, светлые – боготворим член. А темные наоборот – ненавидят. Для них мужчина – никто иной, как греховное животное, с которым лучше не иметь дела. С мужчиной! Не то что с его членом. Тот для темных вообще кладезь вселенского зла и служит лишь для «поднесения» богиням.

– Бредятина…

Хьюсти пожала плечами:

– Тебе, господин, будет сложно понять. Но издревле повелось именно так. Ведь так сказали Изначальные боги.

– Да уж… – Николай почесал залысину. – А я правильно понял, что темные только в полнолуние члены рубят? На церемонии? Вот мне не повезло, что полнолуние именно сегодня!

– Как понять – именно сегодня? – вытаращилась Хьюсти. – Полнолуние каждую ночь, господин.

– Да? А в моем мире… Чудеса, блин… У меня еще вопросик, даже два.

– Задавай, господин. Но только два, ведь на большее я ответить не успею – мы скоро придем. Прочими вопросами мучай матерь Льюти.

– Ты обмолвилась о некой Стране Потекших Кисок… Где она находится?

– Мы уже идем по ее землям, господин. Та река, что мы переходили вброд – граница двух поселений. Двух стран.

– А-а-а, ясно… А как, напомни, называется другое поселение? Что-то типа… – вспоминая название, которое упоминала Иримэ, задумался он.

– Те земли именуются Королевством Сухих Вагин, – процедила Хьюсти. – Мы давно находимся с ними в состоянии перманентной войны.

– Почему?

– Да из-за разной веры, неужели ты до сих пор не понял? Мы верим в одних богов, темные – в других. Отсюда и все разногласия, и раскол…

– Разве нельзя жить в мире?

– Нет. Мы воюем не одну сотню лет, и только появление избранного может остановить вражду. Впрочем, темные и не верят, что его появление возможно, а значит война будет длиться вечность… И слава богам, что остров делится на две части рекой, пересекать которую можно только в особенных случаях. Например, как сегодня – когда нужно было спасать тебя, господин.

– То есть… мы на острове, – вдруг понял Николай. – А… а как выбраться отсюда? Есть ли у вас корабли? Или они приходят сюда с материка? Вообще до него далеко? И…

– Слишком много вопросов, господин, – засмеялась Хьюсти. – Ты желал задать только два, а я ответила на четыре. С остальными обращайся к матери Льюти.

С этими словами Хьюсти сошла с тропинки и раздвинула высокие густые кусты. В свете горящих факелов Грубанов разглядел поселение, точь-в-точь как деревушка темных.