– Правильно, не носят. Но ты какой-то особенный. На гостика не похож. А с браслетом надёжнее.

Через десять минут Ника и Рустик уже сидели за круглым столом под зелёным абажуром и пили малиновый чай, который Ника с удовольствием наливала из самовара. После двух чашек Рустик наконец спросил:

– Скажи, Ника, а кто такой Чунсо Ключейси? – И по голосу мальчика Ника поняла, что этот вопрос для него главный.

Девочка посмотрела на Рустика зелёными глазами.

– Ты что, здесь впервые? – спросила она.

– Не совсем, – неуверенно ответил Рустик, – мне кажется, я уже был здесь когда-то, но забыл когда.

– Послушай, а почему ты не хочешь здесь поселиться? Почему решил остаться гостиком? Разве здесь не чудесно?

– Здесь очень хорошо, и мне здесь очень нравится, но…

– Что «но»?

– Я боюсь, что не смогу здесь жить постоянно. Если бы ты знала, с каким трудом я сюда попал!

– Бедный! – пожалела его Ника. – Да, так бывает. Но ты не сдавайся, держись! Смотри, как ты уже долго гостишь: солнце заходило и всходило, кажется, раз семь.

– Да, восемь раз.

– Если что, ты должен знать слова, которые помогут тебе не забыть дорогу сюда.

– Какие?

– «Помни о холмах!» Выучи их. Многим они помогали вернуться.

– Хорошо, запомню.

– А как же тебе всё-таки удалось попасть сюда?

– Это случилось после того, как мне приснился конь.

– Какой конь?

– Тот, красивый, который спас лисёнка. Так скажи всё-таки, кто это такой – Чунсо Ключейси?

Ника задумчиво посмотрела в тёмное окно: по стеклу барабанили и стекали невидимые капли ночного дождя. Она схватила хвостик на макушке и начала накручивать его на палец.

– Это мальчик, – наконец сказала она.

– Мальчик? – переспросил Рустик.

– Ну да. Мальчик – Волшебная палочка, это у него прозвище такое.

– Это потому, что он всем помогает? – догадался Рустик.

– Да, всем, кому действительно нужна помощь.

– А где он живёт? Как с ним познакомиться?

Ника усмехнулась:

– В том-то и дело, что никак. Никто не знает, где и как он живёт.

– Даже ты?

– Даже я, – снова усмехнувшись, сказала Ника.

– Откуда же ты знаешь, что он мальчик, если он никому не показывается? – не унимался Рустик.

– Я его видела, – тихо сказала Ника. – Слушай-ка, что-то ты так много сегодня говоришь, даже удивительно! Мы ведь со Спелей так тебя и прозвали – Молчун.

– Ну ладно, спасибо за вкусный чай, я пошёл.

– Да не обижайся, ты ведь правда молчун! А знаешь, я тоже не люблю болтать. Это вот Спеля, наверное, и во сне разговаривает.

– А я и не обижаюсь. – Рустик сжал губы. – Как у тебя дверь открывается?

– Она не откроется, если я не захочу. А ты никуда ночью по лесу не пойдёшь. Останешься у меня без всяких слов. Ты же гостик, а гостику положено что? Правильно, гостить. – Никины зелёные глаза улыбались. – А утром завтракать будем. Со Спелей.

Утро выдалось ненастное. Дождя, правда, уже не было, но сильный северный ветер гнул сосны, которые жалобно скрипели и подвывали по всему холму, калитка тихонько причитала, изо всех сил сдерживая его порывы слабенькой щеколдой. И воздух был пуст – ни птиц, ни насекомых. Никто не решался выбраться из своих тёплых, нагретых жилищ.

Ника стояла на крыльце, кутаясь в тёплый платок из козьего пуха, подаренный одним знакомым пастухом. Было уже восемь часов, а Спеля всё не появлялась.

– Наверное, сильно вчера наша вишенница перепугалась, – сказала Ника Рустику, заходя в дом.

Тот стоял перед умывальником и старательно чистил зубы. Он никогда не забывал это делать, всем на удивление, и зубная щётка всегда была у него с собой, даже во сне.

Но тут послышалась громкая барабанная дробь в дверь. Крючок сам выпал из петли, узнав знакомый стук, и в комнату вкатилась Спеля – в длинном, до пола, плаще с огромным капюшоном, из-под которого её совсем не было видно.