Спустя некоторое время, когда посетителей стало меньше, незнакомец неожиданно заговорил. Его голос был низким и хриплым, как будто он долго молчал или много кричал. Он обратился к хозяйке таверны, но его слова были достаточно громкими, чтобы их могли услышать немногие оставшиеся посетители, включая братьев Дюран.

«Мадам,» – произнёс он, ставя пустой кувшин на стол. – «В Париже сегодня неспокойно. Очень неспокойно. Грядёт большая чистка.»

Хозяйка, привыкшая к разговорам о политике, лишь пожала плечами. «Всегда там неспокойно, месье. С этими гугенотами…»

Незнакомец резко прервал её, его голос стал чуть громче, почти угрожающим. «Это будет не просто волнения, мадам. Это будет кровь. Много крови. Кровь праведников и неправедных, кровь католиков и протестантов. Всех, кто окажется не в том месте и не в то время.» Он сделал паузу, обведя взглядом присутствующих, его глаза, наконец, выглянули из-под шляпы – они были холодными, цвета стали, и в них не было ни капли сострадания. «Полагаю, в вашей деревушке тоже есть… неверные?»

В таверне повисла мёртвая тишина. Каждый знал, что в Сент-Обине живут несколько протестантских семей. Такие разговоры были опасны. Бастьен сжал кулаки под столом, а Жером напрягся, его взгляд встретился со взглядом незнакомца. Казалось, тот специально ждал этой реакции.

«Послушайте мой совет,» – продолжил незнакомец, его голос вновь понизился до зловещего шёпота. – «Держитесь подальше от Парижа. И если кто-то из ваших близких собирается туда, остановите его. Сейчас Париж – это братская могила, которая ждёт своего часа. Особенно для тех, кто не умеет выбирать правильную сторону.» Он снова обвёл взглядом присутствующих, задержавшись на Жероме и Бастьене, словно знал о них больше, чем должен был. «Всё начнётся в ночь Святого Варфоломея. Не забудьте. Белые повязки. Запомните это.»

С этими словами незнакомец бросил несколько монет на стол, поднялся и, не оглядываясь, вышел из таверны, растворившись в сгущающихся сумерках. Его слова эхом отдавались в тишине, оставляя после себя ощущение неясной, но неизбежной угрозы.

Жером и Бастьен переглянулись. Жером был озадачен. Что это было? Предупреждение? Угроза? Или просто бред сумасшедшего? Слова незнакомца, особенно про «белые повязки» и «ночь Святого Варфоломея», засели у него в голове. Его рассудительный ум пытался найти логическое объяснение, но тщетно. Бастьен, напротив, был встревожен. Он почувствовал в этом человеке нечто зловещее, что-то, что выходило за рамки обычных слухов. Его интуиция подсказывала ему, что слова незнакомца не были пустыми. Он видел в его глазах холодную решимость, которая пугала.

«Кто это был?» – спросил Жером, когда незнакомец исчез.

Хозяйка таверны лишь пожала плечами. «Не знаю, месье. Ни разу его не видела. Может, путешественник заблудился? Или просто сумасшедший.» Но в её голосе звучала неуверенность.

В тот вечер Жером и Бастьен обсуждали слова незнакомца. Жером склонялся к тому, что это было лишь очередное преувеличение, подпитываемое общей паникой. «Мало ли таких бродяг? Хотят лишь напугать или выманить денег,» – рассуждал он. Но внутри у него всё равно что-то тревожно ёкало. Бастьен же был уверен, что это было настоящее предупреждение. «Его глаза, Жером… Они были полны такой холодной ненависти. Это не просто слова. Это угроза. И что-то мне подсказывает, что он не просто так оказался здесь.»

Этот таинственный визит лишь усилил общее напряжение в деревне. Одни жители отмахнулись от слов незнакомца как от пустых баек, другие, наоборот, восприняли их всерьёз, начиная готовиться к худшему. Никто не мог знать, что этот невзрачный с виду человек был вестником грядущей катастрофы, и что его слова о «ночи Святого Варфоломея» окажутся пророчеством, исполнение которого будет гораздо страшнее, чем кто-либо мог себе представить. Для братьев Дюран это было первое прямое столкновение с тенью надвигающейся трагедии, и оно оставило глубокий отпечаток в их душах.