Решение о выпуске «Мертвой зоны» было принято, как тогда говорилось, «идя навстречу пожеланиям трудящихся».

Сергей Дмитриев, ныне главный редактор издательства «Вече», который в те годы работал в «Молодой гвардии», вспоминает: «Огромную роль играли тогда аннотированные указатели – благодаря им люди заранее знали, что, к примеру, выйдет в ЖЗЛ в течение года. Читатели оставляли заявки, «Союзкнига» их собирала. Когда мы готовили план на год вперед, его утверждали в ЦК ВЛКСМ, затем делали брошюру с аннотациями, рассылали ее по всей стране. Этот указатель собирал заказы, и мы знали, какой тираж будет у той или иной книги»[42].

Но что такое 200 тысяч для огромной страны с населением в 300 миллионов человек? Капля в море. Книга, как и полагается, сразу стала дефицитом, потому что большая часть тиража была разбросана по библиотекам необъятной страны. В советское время была великолепно развита библиотечная система, благодаря чему изданные книги попадали даже в самые отдаленные концы СССР. В Туркмении можно было найти то, что не удавалось отыскать в Москве или Ленинграде.

И здесь начинается самое интересное. Книги Кинга, попавшие в библиотеки, словно обретали собственную волю. По картотекам они значились, но физически найти их на полках было почти невозможно. Они мистическим образом исчезали, терялись, «зависали» у читателей, не возвращались. Библиотекари лишь разводили руками. Во многих случаях страницы, содержащие рассказы или повести Кинга, были вырезаны из журналов и газет. Не иначе как здесь орудовал Джон Шутер из «Секретного окна, секретного сада», а библиотечная полиция сладко дремала.

Пришло время немного поговорить о Главлите, еще одном монстре советской эры, который, однако, в годы Перестройки начал пошатываться.

Главлит, или Главное управление по делам литературы и издательств, был ключевым органом советской цензуры, контролировавшим все печатные издания, включая книги, газеты, журналы и т. д. Он не только следил за идеологической чистотой текстов, но и предотвращал утечку государственной тайны, ограничивал доступ к определенным произведениям, контролировал типографии, а также регулировал работу лиц, имевших доступ к печатному оборудованию.

Это был дракон советской эпохи, в чьих когтях находились судьбы авторов, переводчиков и издателей. Его решениями определялось, что можно читать советскому гражданину, а что должно быть навсегда изгнано из публичного пространства. Фраза о том, что «мышь не могла проскочить», вполне уместна: уровень контроля был абсолютным, и даже мелкие вольности могли стать причиной запрета или серьезных правок.

Но в перестроечные годы этот дракон начал терять когти. Он все еще пытался рычать, царапаться и управлять потоком информации, но времена менялись слишком быстро. Идеологические ориентиры начали размываться. Возьмем случай с публикацией романа «Мертвая зона» в Советском Союзе.

В 1987 году московское издательство «Молодая гвардия» выпустило книгу в журнальном варианте – с сильно урезанным текстом, из которого бесследно исчезли многие сцены. Это была стандартная практика Главлита: проверять перевод, вычищать «идеологически вредные» моменты, а затем допускать к печати.

Однако логика работы цензоров в этот период начинала давать сбои. Потому что уже в 1988 году в Киеве, в издательстве «Дніпро», выходит полная версия «Мертвой зоны» на украинском языке. Без купюр.

В былые времена такого несоответствия быть не могло. Главлит строго следил за унификацией цензуры по всей территории СССР. Любая публикация проходила централизованный контроль, и местные издательства не имели права на самодеятельность.