По сути, это была легализация литературного пиратства на государственном уровне. Советским издательствам разрешалось не только публиковать без разрешения иностранных авторов, но и вольничать с текстами: редактировать, сокращать, адаптировать, а порой и откровенно искажать – в зависимости от идеологических требований. Возмущение вызывали и сами факты несанкционированных публикаций, и полное игнорирование протестов как со стороны писателей, так и со стороны правительств иностранных государств.

Однако утверждать, что Советский Союз вообще не платил гонорары зарубежным авторам, было бы неправильно. Платил, но избирательно и по политическим причинам. За границей охотно поддерживались писатели, которых считали «друзьями СССР». Им устраивали триумфальные гастроли, принимали с государственным почетом, одаривали вниманием и средствами. Причем средства эти не имели отношения к издательским договорам и не проходили по строке «авторский гонорар», а выделялись из резервного фонда Совнаркома.

Французскому писателю и пацифисту Ромену Роллану, которого в СССР называли «совестью Европы», обеспечивались визиты, достойные королевской особы. Не остался без внимания и немецкий писатель Лион Фейхтвангер – еще один полезный друг советской власти.

Что касается остальных авторов, то на их согласие и мнение попросту не обращали внимания. Их произведения переводились, редактировались, публиковались без разрешения, а зачастую – и без уведомления.

Лишь в 1973 году, после многолетнего дипломатического давления и в преддверии разрядки международной напряженности, Советский Союз с неохотой присоединился к Женевской версии Всемирной конвенции об авторском праве. При этом СССР так и не подписал Бернскую конвенцию, оставаясь в стороне от наиболее авторитетного международного соглашения по защите прав авторов. И даже написанные после 1973 года многие публикации иностранных авторов продолжали выходить в обход международных норм или с их минимальным соблюдением – как правило, по формуле «платим сколько считаем нужным и когда считаем нужным».

Курт Воннегут в эссе «Пригласите Риту Райт в Америку!» сравнил Советский Союз с Формозой (ныне Тайвань) в вопросах обращения с авторами, что подчеркивало пренебрежительное отношение к писателям, которых лишали не только финансовых вознаграждений, но и элементарного уважения к их труду. А Эрих Мария Ремарк в телеинтервью для литературной передачи «Профиль» 1963 года на вопрос о том, знает ли он об успехе своих книг в СССР, ответил едва ли не с болью: «Я получаю письма, но не деньги».

В 1984 году «Иностранная литература» не заплатила Стивену Кингу за «Мертвую зону» ни цента. Это подтвердил и нынешний главный редактор «Иностранки» Александр Ливергант: «Печатали, что хотели, все самое лучшее – и бесплатно».

И с этим решительно ничего нельзя было поделать. Как писал в 70-х годах американский специалист по книжному рынку Алан Шварц, «Сложность ведения дел о литературном воровстве и попытки получить в Советском Союзе компенсацию за причиненный ущерб, а также связанные с этим расходы настолько велики, что могут превратиться в кошмар даже для самых лучших американских юристов». Таким образом, и в США, и в Европе юристы прекрасно понимали: иск против Советского Союза – это борьба с призраком, то есть абсолютно бесперспективное дело. Международные организации, включая ЮНЕСКО и ВОИС (Всемирную организацию интеллектуальной собственности), долгое время были бессильны в вопросе давления на СССР.

Таким образом, Стивен Кинг, как и многие другие западные авторы, стал жертвой советской системы игнорирования международного авторского права (или, точнее, жертвой своеобразного советского понимания международного авторского права). Все его произведения, изданные в СССР, приносили прибыль исключительно советскому государству, но не самому писателю.