– У тебя есть выбор. Без ноги, но остаться живым. Или умереть здесь…

Оба замолчали.

– Сейчас широкий выбор самых совершенных протезов, – Павел старался утешить плачущего коллегу. – Институт оплатит тебе лечение и протез. Одевайся! Одевайся, я сказал!

Ему пришлось прикрикнуть, чтобы заставить Бориса выйти из обречённого ступора.

– Да… Да, конечно… Я сейчас… И будет тепло… – бормотал Борис, шурша штанами. – И мы пойдём… Там отогреемся, покушаем, я жуть как голоден… И чай. Много чая.

Павел бросил взгляд на термометр и присвистнул – минус сорок два! Чёрт возьми, им нужно двигаться дальше и как можно скорее. Он надвинул капюшон с меховой отделкой на голову и наконец-то смог застегнуть молнии на ботинках – руки начали отогреваться, доставляя адскую боль.

Он топтался на месте, скрипя зубами и вздыхая, пока Борис оделся и обулся. Правая нога была назначена жертвой.

Они снова пошли. Павел хорошо помнил путь от реки через гряду. Но тогда была осень, под ногами виднелась протоптанная тропа, и они всегда ходили здесь засветло. Сейчас же темнота и снежный покров исказили местность до неузнаваемости. Возьмёшь неверное направление – и никогда не выйдешь к домику, прикорнувшему к небольшому горному озеру под кронами огромных сосен. Впрочем, вечное блуждание по горам им не грозит. Мороз убьёт их совсем скоро.

Сначала им нужно подняться на гору, но не совсем на саму гору, а до середины склона, продвигаясь одновременно вверх и вперёд. А затем спуститься в небольшую долину, где их будут ждать тепло, еда и связь. Всего-то семь километров. Вполне пустяковое расстояние в городе. Час пешей прогулки в среднем темпе – и ты на месте. И совсем другое дело здесь, когда каждый шаг даётся с усилием, и весь окружающий мир противостоит твоему желанию выжить.

Переставляя ноги, он вспомнил любимую жену, которая с самого начала выступала против этой командировки. Ире решительно не нравилась идея, что он отправится высоко в горы на изолированную станцию, где не будет постоянной связи с цивилизацией. И это он ещё умолчал про техногенные опасности, которые почти неизменно сопровождали опыты подобного рода. Не зря же они подписали документы, в которых сняли всю ответственность за свои жизни с руководства. Самоотверженные идиоты. Всё же ради науки. Всё ради человечества.

А ему теперь наплевать на человечество! Вот сейчас, когда он брёл по чёрному страшному лесу, борясь за жизнь, он мог наконец-то стать самим собой и мог позволить себе настоящие мысли. Плевать! Чёртово человечество! Его волновали на самом деле только он сам и семья! Его жена и дети! Ну, и родители, конечно. И всё. А все остальные пусть катятся в ад!

Ира не заслужила такого исхода их брака – сидеть возле закрытого гроба и оплакивать его идиотский героизм. Нет, он не мог позволить такому случиться. Поэтому Павел сжимал зубы и упрямо шагал и шагал, доверившись внутреннему чутью и удаче.

Они прошли полтора километра, когда Борис упал в первый раз. Он повалился в снег и замер. Павел, перестав слышать шаги коллеги, остановился и обернулся, глядя слепыми глазами в темноту. Выругался про себя и позвал:

– Борис!

Тот пыхтел и стонал.

– Пошли.

– Я устал, – отозвался коллега. – Я больше не могу идти.

– Надо идти, – Павел вздохнул и пошёл назад. – Вставай.

– Я не чувствую ног, – заплакал Борис. – Я хочу есть… Я очень устал… Я останусь здесь, а ты вызовешь помощь, и они меня подберут.

– Ты прекрасно знаешь, что это бред, – Павла переполняла злость из-за того, что он был вынужден спасать не только себя, но и слабовольного коллегу. «Лучше бы ты погиб при аварии», – подумал он и сам ужаснулся этой мысли. Словно изнутри вылезло что-то чёрное и страшное, о наличии которого в себе он даже не подозревал.