В полной темноте и в продолжающемся снегопаде ориентироваться можно было только по направлению течения. Но и тут присутствовала опасность – возьми он слишком далеко вправо – и провалится в глубокую яму, возьми слишком влево – и попадёт на сужающуюся стремнину с сильным бурным потоком, где тоже не будет шансов устоять на ногах. Сердце замирало от холода и страха, Павел считал шаги и вглядывался в мельтешащую темноту, в которой скрывался противоположный берег.

На середине реки он оглянулся и прислушался. Борис брёл следом, что-то бормоча под нос и вскрикивая то ли от страха, то ли от холода. Потом он остановился.

– Где ты? – в панике воскликнул коллега.

– Я здесь, – Павел неохотно подал голос. – Иди за мной. Я здесь.

Если бы у них был хоть какой-то источник света, они могли бы перейти реку гораздо быстрее. Павел подозревал, что на самом деле движется зигзагами, то приближаясь к опасной яме, то почти выходя к бурному потоку.

Он не знал, сколько времени ушло на переправу. Может быть, это заняло всего лишь минуту, а, может быть, все десять. Время замедлилось и сделалось тягучей патокой, а весь окружающий мир превратился только в ледяную воду и снег, который беззвучно заполнял морозный воздух. И вдруг под ногой хрустнул лёд, ещё раз, а потом зашуршал снег – он вышел на берег. Павел неудержимо засмеялся, испытывая огромное облегчение.

– Я на берегу! – сказал он довольно громко. – Иди сюда.

Борис не ответил, лишь по всплескам можно было понять, что он не сгинул, а продолжает идти.

Павел бережно положил штаны и ботинки на снег. Пощупал ноги – они оказались пугающе ледяными и твёрдыми, словно в них не осталось ни одной живой клетки и ни одной молекулы тёплой крови. Прекрасно осознавая, что тело катастрофически быстро теряет драгоценное тепло, Павел набрал в обе руки свежевыпавшего кристаллического снега и принялся растирать правую ногу. Он надеялся, что с помощью этой манипуляции не только уберёт воду, но и разотрёт кожу. Лучше не стало, к тому же, он и руки перестал чувствовать, но он честно проделал растирание обеих ног и затем принялся натягивать штаны.

Получалось не так быстро и ловко, как требовалось, и он начал психовать и злиться. Чёртовы деревянные руки! Идиотские деревянные ноги! Ничего не желало гнуться и слушаться, и штаны застряли на уровне колен. Почти плача и с ужасом думая об отмороженным конечностях, Павел дёргал штаны, надвигая их всё выше и выше. Наконец он неуклюже заправил в штаны футболку и свитер и застегнул куртку. Затем натянул носки на ледяные болванки ступней и засунул всё это в ботинки. Пальцы упорно не желали справляться с молнией на обуви, и ему пришлось на время отказаться от этого. Павел засунул руки в карманы куртки и замер, ожидая, что они согреются.

Теперь он вспомнил о коллеге.

– Борис! – позвал он и неприятно поразился тому, каким слабым оказался его голос на фоне свиста ветра и грохота воды.

– Я здесь, – слабо откликнулся тот, выбираясь на берег в нескольких шагах ниже по течению.

– Быстро надевай штаны и обувь, пока не получил обморожение, – велел Павел, трясясь от ужасного холода, который проникал до самых костей.

– Не выйдет, – ответил Борис чуть не плача. – Я потерял ботинок.

Павел замер. Они оба понимали, что без обуви Борис не дойдёт до домика, до которого оставалось ещё полпути.

– Быстро надевай штаны, – велел Павел, кусая нижнюю губу. – Оба носка надевай на голую ногу. В шерсть забьётся снег и получится как будто валенок. Второй ноге будет холоднее, но она дойдёт.

– А эта? – Борис всхлипнул.

«А эту ты гарантированно потеряешь», – подумал Павел. Но вслух сказал другое: