Вера никогда не жалела себя. Ей просто не приходило это в голову! У неё был твёрдый характер, умение скрывать свои эмоции и полное безразличие к тому, как к ней относятся люди.

Вера понимала, что жалость к себе в её ситуации будет лицемерием. Есть люди, которые живут впроголодь, живут на месте военных действий. Вот их и надо жалеть, а не тех, кто живёт счастливо, ест досыта, тех у кого ходят ноги и двигаются руки.

Но сейчас почему-то всё переменилось… Она привыкла, что всегда все ей рады, что её труды не бесполезны. Она была наивной. Что уж тут сказать. Она совсем не привыкла к трудностям, к которым так стремилась. Но она не собиралась становиться слабой! «Я просто как всегда скрою свои эмоции, напущу на себя безразличный вид, и больше никогда никому не предложу дружить и работать вместе», – так успокаивала себя Вера, сидя в саду на траве, и вертя в руках подвеску с пером. Она не хотела признавать, что работать вместе оказалось намного увлекательнее и веселее.

«Во всём есть свои плюсы», – сказала она сама себе и стала искать плюсы в их с Витей ссоре. Плюсов не оказалось и Вере не стало лучше. Тогда она вспомнила ещё один способ успокоиться: записать всё, что у тебя не душе, перенести боль на бумагу.

Вера сходила в свою комнату и принесла оттуда блокнот. Она записывала там свои расчёты, рисовала, сочиняла стихи и записывала случаи из жизни и свои мысли.

С улыбкой она стала листать его. Вот фрагмент, который она переписала из блокнота Евдокии, хранившегося в музее: «Иногда так важно разделить с кем-то свою радость. Особенно, когда ты одинок. Тебе радостно, а другие завидуют тебе. И твоя радость тухнет, как свеча, которую залили водой, как цветок, который сорвали, а потом выбросили. Поэтому нужно уметь радоваться вместе с другом или радоваться за удачу друга. Даже когда у тебя в общем-то друзей и нет…»

Вера долго молча смотрела на эти строчки. Потом заставила себя перелистнуть страницу. А вот тут она записала собственные мысли – точнее воспоминание: «Меня вчера ночью опять одолевали кошмары. Они лезут мне в голову, когда я засыпаю. А когда на утро проснусь – не могу вспомнить, что мне снилось. Только помню что что-то плохое, навевающее беспокойство и страх. Сейчас попробую объяснить. Это все мои скрытые страхи вместе взятые, чувство неизбежности и бесконечности несут в себе эти кошмары. Они могут длиться бесконечно долго, монотонно, размеренно и неспешно. В голове будет звучать бесконечный голос, который передразнивает все мои мысли. Мне становится страшно, начинает морозить, а кошмару только этого и надо – он начинает усиливаться. Он как будто смеётся надо мной: ты упустила что-то важное, ответы на все твои вопросы! Вот так я ворочаюсь с боку на бок и, наконец, впадаю в беспокойный сон – кошмар, где голос в голове усиливается, а чувство бесконечности перерастает в саму бесконечность.»

Вера вспомнила, как ей снились кошмары. Это было ужасно. Но жалости к себе она не чувствовала. Только злость. Злость из-за того, что в этом фрагменте есть намёк на жалость. Она с ненавистью вырвала эту страницу из блокнота и порвала на маленькие кусочки.

«Всё! Хватит жалеть себя и киснуть!» – сказала сама себе Вера. Она вспомнила слова своего отца: «Будь сильной! Никогда не сдавайся!». Тот человек, который теперь назывался её папой, и с которым она познакомила Витю, не был ей отцом. Её настоящий папа умер от болезни много лет назад. Она плохо помнила его самого, но хорошо помнила эти слова, произнесённые низким голосом со слегка заметным акцентом. Ещё его стальной взгляд тёмно-серых глаз. И как она маленькая долго искала его, не веря, что его больше нет.