Я бы выкрасил асфальт в морковный цвет!
Утром люди в окна б посмотрели,
А печали словно не было и нет!
1994
В этот солнечный денёк
В этот солнечный денёк
В сердце вспыхнул огонёк.
Подражая пенью птиц
Беззаботному,
По весенним ручейкам,
По растопленным снегам,
Где веселью нет границ
Половодному…
Нагуляюсь, надышусь,
Не печалясь ни о чём.
В мир прохлады окунусь,
Света и тепла.
Звон капели обниму
И закружим мы вдвоём,
Сам не знаю, почему,
Нас с ума свела
Милая весна!
В нарисованной любви
Снова жажду утолю.
Хоть меня на части рви,
Верю я в неё.
И охота закричать:
О, как я тебя люблю!
Только где тебя искать,
Счастье ты моё?
О, весна, чудесный сон,
Утопи меня в себе!
Ты одна в моей судьбе,
Лишь тобою я
Очарован, опьянён,
Вновь могу про всё забыть,
Ты не дашь любви остыть,
Милая моя!
Белоснежную постель
Мы оставили зиме,
Пусть себе поёт метель
Колыбельную.
В наших душах мы зажжём
Свет в любой холодной тьме,
И любовь тем воспоём
Беспредельную!
Милая весна!
1994
Вы
Вы!.. Сон, значит, не соврал…
Предвещал свет милых глаз.
Вы!.. А я уж и не мечтал
Наяву увидеть Вас!
Сколько раз, в воображении,
Этот миг я рисовал.
Сколько фраз, в стихотворении,
Лишь для Вас заготовлял!..
Но при встрече оробел —
Вам сказать их не посмел.
1992
Гангстер Билл
Гангстер Билл любил деньжата.
Жить шикарно он любил.
Своего родного брата
Он за доллар пристрелил.
Из тюрьмы сбежав недавно,
Он по Лондону шагал,
И не в самом добром, явно,
Настроенье пребывал.
Матюкаясь по английский,
Обругав сухой закон,
Осушил бутылку виски,
И взять банк задумал он.
Его дело пахло вышкой:
Значит, нечего терять.
С пистолетом «кольт» под мышкой
Крупный банк шёл гангстер брать.
В банк вошёл он, оглянувшись,
Пистолет всем показал,
И, любезно улыбнувшись:
– Ограбление! – сказал.
Но кассир не вздрогнул даже.
– Извини, конечно, Билл,
Пять минут назад сюда же
Заходил один дебил!
Гангстер Бил вздохнул тоскливо.
– Ладно, в следующий раз, —
Заключил он. – Ну, счастливо!
И поспешно скрылся с глаз.
Мистер в новеньком Ролс Ройсе
Отдыхал, глаза прикрыв.
Вдруг ему сказали: «Смойся!»
Пистолетом пригрозив.
Мистер «смылся», давшись диву,
И в полицию, пешком,
Побежал болтать шерифу
О несчастии своём.
Гангстер Билл залез в машину.
Так его встревожил хмель,
Что он вспомнил крошку Тину,
И отправился в бордель.
Но в борделе сообщили:
– От разнообразья поз,
В коих Тину все «любили»,
Тину мучает понос.
Гангстер Билл вздохнул тоскливо.
– Ладно в следующий раз, —
Проворчал он. – Ну, счастливо!
И поспешно скрылся с глаз.
Где-то 1996—97 (остальные четыре страницы утрачены)
Где же я? Всё не видно просвета
Где же я? Всё не видно просвета…
Если только в своём же бреду…
Я бесцельно смотрю в бездну Лета.
Жалко мёрзнуть в её мёртвом льду.
Веселюсь, тратя вольность поэта!
То не мучит, что боль обрету.
Мне важнее познанье ответа
На вопрос: «Как обидеть беду?»
Не найдя утешения в вере
В то, что в бездне пристанище есть,
Я душой где-то там – на Венере,
Телом – с миром утратившим честь.
А ведь мне надоели ошибки.
Тщетный труд… Так ловлю я лишь тень
Человечьего счастья улыбки…
Вот и всё на сегодняшний день.
Конец 1994, начало 1995
Говорил мне пророк
Говорил мне пророк:
«Ты послушай, сынок.
Не гуляй, не гуляй босиком.
Все болезни от ног.»
А я был молодым.
Непослушным, как дым.
Думал, всё излечу коньяком.
Век не буду больным.
Да по грешной земле
Брёл я навеселе,
По замшелым, по диким лесам,
Что погрязли во зле.
С узелком за спиной,
Где хранил весь мир свой.
Предаваясь мечтам по ночам,
Забывал, что гуляю босой.
Поучал старый волк:
«Ты послушай, щенок.
Не гуляй, не гуляй босиком.
Все болезни от ног.
Время жизни – река.
Нет ей края пока,
Ты не будь, ты не будь дураком!
Ноги кормят волка!»
Ты прости, старый волк.