Я подошла к гардеробной, решив узнать, что там происходит.

Протиснувшись сквозь толпу, я нашла место, где могла встать. Только пробравшись, я поняла, что все столпились вокруг пустого пространства.

От увиденного у меня перехватило дыхание. К нам спиной стоял парень, нагнувшись вперед. Я видела только его темно-рыжие волосы, которые под неярким светом ламп казались почти черными. Он упирался локтем в колено, задрав ногу так, что подошва ботинка уткнулась в стену.

Под ним, привалившись спиной к стене и полностью поглощенный его тенью, сидел на полу другой парень и таращился на него испуганными глазами. Растрепанные волосы и кровоподтеки на лице говорили сами за себя.

При виде этой сцены у меня свело живот. Что, черт возьми, здесь творится?

Я взглянула на девушек и ребят, которые молча смотрели на происходящее и ничего не предпринимали.

Но на что там смотреть? Что за отвратительная сцена!

– Да, это правда, – сказал кто-то, вырвав меня из раздумий.

Говорил парень, который стоял с задранной ногой. Он выглядел как гигант, но по его молодому звучному голосу я поняла, что он, скорее всего, не намного старше меня.

– Ну да, я трахнул твою девушку. – Он смотрел на лицо парня под собой с неестественным спокойствием. – В конце концов, это не должно тебя удивлять. Она фактически упросила меня это сделать.

Девушка, о которой шла речь, наблюдала за этой сценой, но не осмеливалась вмешаться. Она была одета для канкана – наверное, приготовилась к представлению, которое вот-вот начнется. Значит, она была одной из танцовщиц. Услышав слова здоровяка, она поджала губы, сгорая от стыда. Остальные продолжали безучастно наблюдать за чужой ссорой.

Почему они стоят и смотрят? Почему никто ничего не делает?

Мои запястья напряглись от возмущения, когда гигант оторвал ботинок от стены и поставил его на лицо сидящего на полу парня, заставляя его повернуть голову.

В голосе здоровяка звучала ухмылка.

– Может быть, – сказал он, будто забавляясь ситуацией, – если ей так понравилось… – Его тон был сардоническим и грубым, как камень. – Стоит как-нибудь повторить. Почему бы и нет…

Громкий шлепок разнесся по воздуху. Наступила мертвая тишина.

Прошло бессчетное количество секунд, в течение которых восхищенные и недоверчивые взгляды присутствующих были устремлены на покрасневшую ладонь, все еще висящую в воздухе, – на мою ладонь.

У сидевшего на полу парня на лице появилось выражение чистого ужаса. Он смотрел на меня как на безумную.

Тишина словно сковала присутствующих, я увидела, как здоровяк медленно повернул голову.

Его взгляд сверкнул из-под прядей, упавших на лицо. Под темно-рыжими волосами блеснули две голубых радужки, холодные как лед, если не холоднее, и медленно уставились на меня.

– Животное, – прошипела я в полной тишине, глядя прямо ему в глаза.

А что еще я могла сделать в этой ситуации? Думать было некогда.

И тут в комнату ворвались охранники, и толпа зрителей рассеялась. Парня, которому я залепила пощечину, утащили куда-то в коридор – не без сопротивления с его стороны. Потом кто-то схватил и меня и вывел из гардеробной.

Рука Руби сжалась вокруг моей, когда мы отошли от остальных. И все же я чувствовала, как что-то пронзает мою спину, чьи-то стрелы летели в меня сквозь толпу людей. Это взгляд двух голубых глаз прорезал воздух – двух острых, как осколки стекла, глаз.

– Что ты наделала… – бормотала Руби. – Что ты наделала…

Мне сказали: «Не бойся. Будь смелой». Но что такое смелость без страха?

«При первой же оплошности ты вылетаешь», – когда Зора произнесла эти слова, в голове у меня пронеслась бесконечная серия моих образов. Я, которая всегда попадала в неприятности, я, которая приходила домой с порванным рюкзаком, я, вызванная к директору школы из-за того, что ударила одноклассника, посмевшего грубо высказаться о моей маме. Я, затыкающая резаную рану, я, от боли стискивавшая зубы, я, не умеющая молчать, ибо жизнь научила меня: нет пощады тем, кто живет в молчании.