Джорди барахтался среди ящиков и коробок; звяканье бутылок, шорох и стоны соединялись в глухую какофонию, отражавшуюся эхом от стен.

Он перекатился на спину, но не мог встать, только судорожно кривил рот от боли. Страдание на его лице усилилось, когда над ним снова нависла зловещая тень.

– Подожди!

Судьба, казалось, смилостивилась к нему, потому что в этот момент ночную тишину нарушил шум. Послышались приближающиеся шаги, крики и возбужденные голоса. Потом дверь широко распахнулась.

– Они здесь! – крикнула выбежавшая танцовщица с золотистыми волосами, а следом за ней показались Сергей и другие охранники.

Вошедшие во двор были удивлены, увидев, что мы с Джорди здесь не одни. Взгляды здоровяка-парня и Сергея встретились. Между ними, видимо, произошел немой разговор, так как в принципе слова в этой ситуации не были нужны: и так ясно, кто тут злодей, кто жертва, а кто герой-спаситель.

Мужчины взяли Джорди под мышки и кое-как поставили его на шаткие ноги, придерживая за руки, чтобы тот снова не рухнул. Он был похож на крысу со свалки: испуганный взгляд, грязная шкурка, частое дыхание, писклявое постанывание. Оно стало громче, когда Сергей покрепче схватил его за руку.

Чтобы увести Джорди со двора, Сергею достаточно было молчаливой команды от парня, который, опустив подбородок и устремив на них взгляд, едва заметно кивнул.

Только когда ушла и танцовщица, я наконец осознала, что произошло.

Мне не хватало смелости заговорить. Ошеломленная, я застыла на месте. Сердце стучало в горле.

– Спасибо, – наконец сказала я тихо, безотчетно, как сомнамбула.

И сразу пожалела об этом.

На мне остановились его сумрачные зрачки. Вблизи они производили еще большее впечатление, вызывали неуютное чувство дискомфорта. На таком расстоянии я смогла подметить ряд деталей, которых раньше не замечала.

На подбородке у него виднелся едва заметный шрам. Наверное, кто-то когда-то давно здорово вмазал ему в нижнюю челюсть. Другой шрам – возле правой брови, поменьше и потоньше, – придавал парню еще более свирепый и угрожающий вид.

По его телу, наверное, разбросаны и другие указатели на былые драки, потасовки и конфликты, закончившиеся плохо. Я получила этому подтверждение, когда посмотрела на его руки: выпуклые костяшки пальцев были усеяны небольшими белыми черточками в тех местах, где при столкновении с чем-то жестким или тяжелым когда-то лопнула кожа.

Он не похож на молодого парня. Не похож и на мужчину. Он выглядел как зверь, животное, мало чем отличающееся от таких негодяев, как Джорди.

– Спасибо? – Голос его звучал мрачно и желчно. – Думаешь, я сделал это ради тебя? – Его глаза скользнули по мне, прежде чем он цокнул языком. – Ой, может быть, я чему-нибудь помешал…

– Пошел ты, Андреас, – выплюнула я, с нажимом произнеся его имя, чтобы он знал, что я его не боюсь.

К черту вежливость, потому что во мне вскипела кровь, сердце все еще колотилось, и, в конце концов, передо мной стояло самое неприятное существо, которое я когда-либо имела несчастье встретить. Я точно не собиралась томно хлопать ресницами из чувства благодарности и не стала бы прикидываться той, кем не являлась. Сентиментальность мне не свойственна.

Он прищурил глаза, и только тогда я увидела, что было у него во рту: зубочистка. Он сжимал ее челюстями, как будто испытывал потребность на что-то давить, чтобы в конце концов расплющить.

Но откуда она взялась?

– Тебя не учили хорошим манерам?

– Плевать мне на манеры, – резко ответила я, – особенно при общении с такими, как ты.

– С такими, как… я? – Его саркастический тон сопровождался странным блеском в глазах.