Вук отошел и стал справлять нужду, сонно почесывая поясницу и блаженно прикрывая глаза. Агнеша отвернулась для приличия, хоть он мог бы сам позаботиться об этом и хотя бы зайти за угол.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Агнеша, когда он стал возвращаться, подтягивая штаны.

– Нога еще ноет немного, а в целом нормально, – просипел он, – вот бы всегда так все быстро и легко заживало.

– Я не об этом.

Вук нахмурился и недобро посмотрел на нее, предвкушая долгий разговор.

– Не знаю. Я пока не понял. Или понял, но не принял. Не то чтобы я грустил по ней, как по ушедшей любви, – он бегло зыркнул на Агнешу и страху опустил голову, позволяя волосам закрыть его взгляд и спрятать красноречивую мимику, – но она была мне близким человеком так или иначе. Думаю, гораздо ближе чем многие за всю мою жизнь. Тяжело конечно, а как иначе. Но я не в первый раз теряю близких, и, боясь, не в последний. Мне немало горестей выпало но судьбу, и я уже давно сломался, так что… что уж реветь, руки давно опустились, да и выжат я полностью…

Его монолог прервал утробный рык собаки, и вместе с Агнешей они синхронно встрепенулись и стали озираться по сторонам в поисках причины агрессии Сизой.

– Гляди, – указал Вук в сторону одной из изб неподалеку.

На крыше сидела кикимора и хищно скалилась, оглядываясь по сторонам. Руки ее были перетянуты веревками, а сама она была обернута в какое-то холщовое тряпье. Кожа на лице так сильно натянулась, будто ей разом срезали губы и нос, и теперь вместо них красовались две узкие щелочки, а остроконечные зубы кривой грядой вырывались из десны наружу.

– Смотри, понравишься еще, потом не отвяжешься, – хихикнула Агнеша и стала уходить внутрь корчмы, чтобы не привлечь внимание нечисти.

Сражаться задаром, да еще сонной и полунагой не сильно хотелось. Да и толку, если б нужна была помощь, об этом обязательно бы упомянул корчмарь. А так, похоже, что кикимора их не особо заботит.

Единственное, о чем не стала говорить Агнеша, что собака обратила внимание не на нечисть, а на Вука. Подлезла со спины и стала скалиться. Рыжая успела зажать ей пасть, прежде чем мечник понял, что причиной агрессии Сизой был он.

Собака с виноватым видом трусила за Агнешей, тыкаясь мордой ей в ладонь. Только они зашли в комнату, Рыжая крепко закрыла дверь на засов и присела на корточки рядом с собакой.

– Слушай, я пока не понимаю, что ты хочешь сказать, но будь добра, не рычи так показательно на моих друзей, или мне придется тебя оставить. Уговор? – она ласково потрепала Сизую за ухом, и та покорно склонила голову, будто соглашаясь с ее доводами. – Мы обязательно со всем разберемся, не переживай.

Агнеша и сама не успела понять, когда успела так прикипеть душой к этому чернявому косматому чудищу, но ей было приятно и спокойно на душе от собственных чувств.

Как бы Лесьяр ни хотел избавиться от Жмура, поделать он ничего с этим не мог. Какие-то звериные рефлексы, вбитые в подкорку черепа так, что, даже потеряв всю память, он не растерял своей чуйки, не позволяли ему этого сделать. Жмур сразу чуял отраву в еде и питье, просыпался от малейшего шороха и был в разы сильнее, когда Лесьяр сгорал от злости и кидался на него с кулаками, но несмотря на все это, Жмур почему-то злости по отношению к Лесику до сих пор не испытывал.

Он смеялся над его жалкими попытками, скаля свои белоснежные зубы, которых, казалось, было больше чем тридцать два, и продолжать таскаться рядом.

Конечно, Лесик не мог отрицать, что его навыки оказались ну очень уж полезны в пути, особенно когда на них нападают дикие собаки или того хуже всякая нечисть. Без Жмура он бы точно двинул кони еще в первые пару дней пути.