– Что, Глебушка, сегодня приготовим? – говорила бабушка, моя посуду. – Может быть, сделаем суп с гренками и котлеток пожарим?

Дальше она смотрела что-то в шкафах и холодильнике и сообщала, чего не хватает и в чем в этот раз будет цель их путешествия с Глебом. Родители настаивали, чтобы бабушка не тратила свои деньги, поэтому у Глеба была особенная миссия: воевать с бабушкой за то, кто будет за все платить. В этих, как казалось Глебу, взрослых разговорах, он чувствовал себя наравне с бабушкой и иногда использовал аргументы, которые использовала мама в таких баталиях, хотя не очень их понимал. «Вы и так нам посвящаете все свое время, не хватает, чтобы вы еще тратили на нас свою пенсию», – говорила мама. Глеб не очень понимал, кто еще, кроме них, претендует на бабушкино время, но аргумент в полемике с бабушкой применял, потому что аргументов не хватало. Чаще всего они договаривались где-то на середине: часть оплачивал Глеб деньгами, которые на всякий случай оставляли родители, а часть оплачивала бабушка. «Не делайте из меня иждивенца», – любила говорить она, хотя скорее она была похожа на капитана корабля, командующего на кухне. Кто такие иждивенцы, Глеб тогда не знал, но понимал, что для бабушки крайне важно чувствовать себя капитаном, хоть и временным, до возвращения первого из родителей.

После прогулки, которая совмещалась с походом в магазин, наступал длинный-длинный день, в течение которого Глеб тихо занимался своими делами: строил что-то свое из лего, читал, смотрел интересные передачи по TV. Бабушка часто хвалила его за его занятия, и у Глеба складывалось ощущение своей особенной компетенции, своей взрослости и разумности – как от разговоров с бабушкой на равных, спорах с ней о деньгах, так и от бабушкиной похвалы. А потом наступал длинный вечер, когда приходили с работы родители. Они все вместе ужинали, папа рассказывал какие-то истории о работе, мама живо интересовалась его делами, они оба интересовались делами Глеба и бабушки, хотя и не так активно, как делами друг друга. В общем, это было прекрасное время теплого, счастливого детства, в котором Глеб предпочел бы остаться насовсем. Но началась школа.

Когда Глеб был во втором классе, родилась сестра, и его взрослость получила еще больше оснований. В семье очевидно присутствовало младшее поколение в лице сестры, и старшее поколение, к которому, кроме родителей и бабушки, относился он, Глеб. Школа уже непоправимо разрушила теплый семейный уют, в доме царило напряжение, и оставаться старшим и разумным было уже не так уютно. В средней школе родители как будто совсем перестали интересоваться делами Глеба, но напряжение из дома не исчезло. Мама и папа все чаще ругались друг с другом, Глеб все больше чувствовал свою беспомощность в этих конфликтах. Он сильно злился на отца, ему казалось, что он главный виновник. Отец все реже бывал дома, все больше выпадал из общей семейной жизни, раздражался и взрывался, казалось, на пустом месте. Временами Глеб ловил себя на том, что хотел бы, чтобы родители развелись, чтобы это напряжение прекратилось.

Вуз имел больше смысла, чем школа, особенно потому, что Глеб там почти не появлялся. Параллельно с учебой Глеб устроился на работу, где вдруг оказалось, что он совершенно не потерян для общества. В школе Глебу не было понятно, как вписаться в правила и ритуальные танцы образования, а на работе все оказалось прагматично и просто, как в конструкторе лего: есть работа, которая должна быть сделана, ты ее комплектуешь так, чтобы сделать больше и лучше, и вуаля – ты неожиданно оказываешься лучшим менеджером своего отдела. Потом тебе предлагают перейти на позицию менеджера проекта, а потом стать – директором проектов. Пять последних лет своей жизни Глеб провел в командировках, запуская новые объекты. Это была изматывающая командная работа, которая прерывалась на короткие кусочки сна, часто по 5, редко – 6 часов в течение 2–3 месяцев. Когда начинался проект, ничего, кроме него, не существовало больше ни для одного из членов команды. Работа хорошо оплачивалась, а за своевременную сдачу объекта платили отличные деньги. Интересы у всех были общими, и каждый вкладывался максимально. Нагрузку выдерживали не все. На каждом проекте кто-то из команды попадал в больницу – кто с язвой, кто с сердечным приступом, а кто и с нервным срывом. Но Глеб справлялся с этим темпом прекрасно, его «конструктор лего» не давал сбоев: он мог делить работу на кусочки, компоновать и уплотнять их между собой так, чтобы с минимальными затратами получались те самые результаты, которые были нужны на выходе: вовремя поставленное оборудование, несмотря на срыв срока поставщиком, подготовленная под монтаж оборудования электрика, несмотря на изменившийся объем работы из-за неучтенных вводных, обеспечение работы тремя монтажниками, а не четырьмя, так как один был увезен на скорой. Это было состояние катастрофической усталости и удовлетворения от своей включенности в общее дело и своей полезности. Он как будто снова возвращался в то состояние, когда чувствовал свою особенную компетентность, свою взрослость и разумность, как когда-то в детстве, когда дома еще было тепло и спокойно.