– Мы говорили с Ириной, и я понял, что она сомневается, что вы, коллеги, компетентны в поставленных отделу задачах, – сообщил шеф. – Лично я был доволен презентацией исследования, которое сделал весь ваш отдел (он подчеркнул «весь»), и я хотел лично поговорить с вами, чтобы прояснить ситуацию.

– Жаль, что весь наш отдел, – Катерина тоже надавила на слово «весь», – ничего не получил за хорошую работу.

– Вы только начинаете свою карьеру, Катя, – несколько покровительственно ответил шеф. – Поощрение вашего руководителя и окончание лично вашего испытательного срока и есть поощрение для вас. И это серьезное поощрение, вы должны это понимать и уметь радоваться не только своим, но и нашим общим успехам.

И Катерина поняла вот прямо тут, в этом кабинете шефа, очень ясно: все, на что она может рассчитывать для себя в этой компании, – это неограниченные полномочия в том, как делать те сложные задачи, которые делать будет она одна. Потому что никто, кроме нее, тут не только не понимает, что такое маркетинг (а Катерина все еще была влюблена в маркетинг), но и не хочет даже это понимать. Вкладывая все свои силы в исследование, она вдохновлялась идеей, что делает это как раз для всех, для компании. И это было как восхождение на вершину с хорошим напарником (напарником была компания, если вы не поняли). Когда вам трудно, холодно и не хватает воздуха, но вы чувствуете плечо попутчика, видите вершину, и то и другое греет и мотивирует вас. А сейчас ей как будто сказали: «Подожди, девочка, какая вершина? Вообще, мы едем в скоростном экспрессе, а ты моешь посуду в вагоне ресторане. И там что-то много уже посуды невымытой. Иди работай».

– Если вы все поняли, то можете идти, – сообщил шеф с видом, что разговор окончен.

Катерина и Тоня развернулись и молча вышли. Ирина осталась.

4

Вечером Катерина с мужем снова сидели с бутылкой вина. На этот раз она была по совсем другому поводу. Придя домой и начав рассказывать, Катерина разрыдалась и долго не могла успокоиться. Дочуня залезла к ней на колени и тоже начала реветь. Муж растерялся – такое в их семейной жизни случилось впервые. «Потоп, однако», – процитировал он старый фильм. Катерина улыбнулась. Расцеловала в мокрые щеки дочку.

– Правда, малышка, хватит реветь, давай книжку читать, попросим папу принести.

Что делать тактически, было решено; что делать стратегически, можно было решать не сейчас. Они посидели втроем с книжкой, потом Катерина долго купала дочку и укладывала спать. Не очень она торопилась возвращаться к сложным взрослым вопросам. Когда вернулась, на столе стояла незаконченная ранее бутылка вина.

– Вот зря не допили тогда, – пошутила Катерина.

Муж разлил остатки вина по бокалам и сказал:

– За тебя.

– Это еще одно поощрение? – не удержалась от иронии Катерина. – Извини, это я от безысходности. Спасибо.

Муж выпил вино, поцеловал Катерину и сказал:

– Пойду поработаю.

Катерина осталась одна на кухне. Засунула посуду в посудомойку, навела на кухне вечерний порядок, зажгла свечку, смотрела на нее бесконечно долго и думала, что делать. Первым порывом было, конечно, хлопнуть дверью и уволиться. Показать им всем. Она чувствовала себя заложником. Да, похоже, она действительно все же кое-что понимает в маркетинге и могла бы стать со временем сильным маркетологом. Таким профи-маркетологом, с которым многие хотят поговорить о своем проекте. В принципе, она даже понимает, какие навыки надо развивать и чем заниматься. Заняться сайтом компании, разобраться заодно в сайтах, запустить его. Экспериментировать с видами трафика на сайт. Сделать эффективную рекламную кампанию с показателями лучше рынка и рентабельностью, превышающей рентабельность текущих маркетплейсов, – прекрасная задача, от нее мурашки бегают по коже. Но есть два больших жирных НО. Первое: чем крепче она как профи, чем выше ее эффективность, тем лучше чувствует себя как руководитель Ирина. Все, что будет делать Катерина, будет Ирининой заслугой. Так, похоже, принято в этой компании. Никаких «вкусняшек», кроме опыта, Катерина тут не получит, и денег тут платят неприлично мало. И второе – это цена такого опыта. За полтора месяца в саду дочка болела два раза: первый раз – неделю, второй раз – две. Каждое садовское утро она плачет, каждый вечер, когда Катерина забирает ее, крепко обнимает Катерину и долго сидит у нее на руках, уткнувшись. Стоит ли эта карьера, этот маркетинг слез и безутешного горя маленького человечка? И тут же перед глазами вставала сцена с ее, Катерининой, мамой, когда в юности Катерина кричала маме в ответ на ее обвинения: «А разве я просила тебя всем пожертвовать, мама? Разве мне нужно было, чтобы ты отказалась ото всего ради меня?» Тогда это казалось очень просто: с высоты своего юношеского запала она была уверена: не нужны человеку родительские жертвы. Когда становишься мамой, куда-то сразу девается юношеский запал и все однозначные выводы про то, как надо воспитывать детей.