– Анна Сергеевна, а у вас роз много? – спросила я, поглаживая сдавленно хмыкнувшего Пупса так, будто успокаивала загулявшего и задолбавшего своими похождениями по самое не балуй кобеля перед кастрацией. – У нас этот вопрос в последнее время стал очень острым. Стоит только отвернуться, и какая-нибудь фифочка уже тут как тут. Даже сюда пролезть умудряются.

– Милая моя, когда я вас познакомлю со своим мужем, вы поймёте почему мне стало нравиться цветоводство. И не переживайте, мою оранжерею не зря называют самой большой, – понимающе кивнула она и посмотрела на «моего мужа». – Найдем пару свободных клумб, – тронула меня за ладонь и улыбнулась, – Что-что, а кобель у вас знатный. Даже моему фору даст.

И мы с ней весело захохотали. Вот уж думать не думала, что у меня найдется общая тема для разговора с бабулькой. Тем более такая кровожадненькая.

Отсмеявшись, Анна Сергеевна повела меня знакомиться с «моим любимым кобелем», как она ласково охарактеризовала своего мужа, нежно тронув его за плечо. И да, Герман Оскарович хоть и оказался седым на всю голову мужчиной, но без сомнений мог крутить интрижки за спиной своей благоверной – не соответствуя возрасту, подтянутый, крайне импозантный и с первой минуты располагающий к себе. Такой с лёгкостью вскружит голову, и не успеешь моргнуть глазом, как окажешься в постели. Вот только я никогда не замечала за собой тяги к пожилым ловеласам, о чем сразу же его и предупредила. Добавив, что участь прогуляться с Анной Сергеевной до фонтана, а потом и в оранжерею меня не прельщает. Видимо, с ним мы тоже оказались на одной волне, а после намека Пупса, что он раньше откажется от тендера, чем оставит меня с Приблудиным наедине, я ни капли не удивилась прозвучавшему приглашению составить компанию поужинать за хозяйским столом. Кайф! Тут еще и кормят на халяву! А говорили, что все эти званые вечера скукотища смертная. Угу. Сто раз. Может в фильмах все эти мадамы и джентельмены и разговаривали исключительно о погоде, расшаркиваясь друг перед другом каждую минуту по поводу и без, а тут мы, на вершине Олимпа, болтали обо всем так непринужденно и весело, что я совсем потерялась во времени. Еще и вино в мой бокал подливали стоило только опустить его пустой на стол. Халявушка и вкусняшки – рай!

– Елисей, а почему ты прятал от нас этот бриллиант, если не секрет конечно? – спросил Приблудин, покачивая в ладони бокал коньяка.

– Никаких секретов, Герман Оскарович. Забава очень занятая девушка, и едва смогла вырваться со съёмок.

– Съёмок? – удивился мужчина. – Она модель? Не удивлен, не удивлен, – удостоил меня восхищенным взглядом и пригубил янтарной жидкости.

– Фотограф, – поправил Елисей, и я, уловив в голосе прорезавшиеся ехидные нотки, пнула его под столом. – Вы бы видели ее работы, – я натянула на лицо самую скромную улыбку, а сама со всей дури вдавила каблук в ласту разболтавшегося муженька. Он повернулся ко мне, как ни в чем ни бывало, и спросил, – Как называется твой стиль, любимая? Современный экспрессивный барокко?

– Именно, любимый, – сквозь улыбку прошипела я в ответ, бросая недвусмысленные взгляды, чтобы он заткнулся. Хрен там.

– Вам обязательно стоит посмотреть ее работы. Они настолько пропитаны откровенными эмоциями, что сам начинаешь чувствовать их всем телом. Такая страсть, желание, отрешенность от мира. А модели у нее – обыкновенные люди. Со своими недостатками, настоящие. Такая дикая концентрация чувственности, что не передать словами.

– Может, вы как-нибудь покажете их? – спросила Анна Сергеевна. – Я очень люблю современное искусство и с превеликим удовольствием заехала бы к вам в студию поболтать и посмотреть, милая моя. Где она находится? Наверное, где-нибудь в центре? О, я обожаю все эти творческие мастерские. Герман, помнишь тот уютный чердачок Лаврушкина? Прелесть, просто прелесть! Забава, теперь вы просто обязаны нас позвать! Я уже горю от нетерпения все увидеть своими глазами!