Нет, я, конечно, люблю всякие сюрпризы, но исключительно от тех, кого знаю, и исключительно в день рождения. Мой. А так как на календаре далеко не май месяц, и Пупсика я знаю от слова «никак», то идти с ним под ручку неведомо куда было верхом глупости. Угу. Мне бы флешечку обратно и пятками сверкать поскорее в сторону дома…

– Слушай, давай ты мне флешку незаметно в сумку перекинешь и я побегу уже, а? У меня дома кошка некормленная. Воет уже бедолага с голодухи на весь подъезд. Бабули потом мозг выклюют.

– Не ври. Нет у тебя кошки.

Да блин! Что ж ты такой внимательный-то там, где не нужно?

– Ой! Только вспомнила, что обещала Пашке позвонить! Пашка он же очень волнуется, что уже так поздно и я не дома, – снова включила я фантазию на полную катушку, но и тут вышел облом.

Пупс резко остановился и, развернув меня лицом к себе, прорычал:

– Слушай, кошатница, кончай заливать. Пол часа тебя не убьет, и время ещё детское. Если ты, конечно, малое дитё и в десять горшочками звенеть начинаешь, то зачем время тянешь?

– Кто тянет? Я? – обомлела я. – И какими ещё нафиг горшочками?

– Теми, которые «чистить зубы, писать и спать».

– Сволочь беспардонная!

– Я? И это мне говорит мартышка, вломившаяся в два дома без приглашения за один вечер, – хохотнул трактор в костюме и сделал приглашающий жест рукой. – Прошу, кошатница. Сейчас свободную от посторонних глаз комнату найдем и можешь лететь спасать кошек-мозгоклюек, горшки и голодных бабулек.

– У тебя десять минут, максимум, – поставила я ультиматум.

– Договорились, – кивнул шкаф-переросток и хитрожопо улыбнулся.

Открыл дверь, и я поняла, что хрен куда смоюсь, а в доме вряд ли найдется хоть один «свободный от посторонних глаз» закуток. Народа в нем было, как селедок в банке, и одна из них сразу же подошла к нам. Пипец

– Елисей, мой мальчик, – пропела приторно моложавая бабуля в струящемся платье в пол, явно перебарщивающая с пластикой, косметикой и чем-нибудь ещё омолаживающе-разглаживающим. Протянула свою морщинистую куриную культяпку Елисею, по которой я и поняла, что она бабуля, и потом посмотрела на меня. – Какая яркая и экстравагантная у тебя сегодня спутница, мальчик мой.

– Ох, вы меня явно переоцениваете. Мне до вас, как до Луны, – изобразила я реверанс и натянула на лицо самую милую улыбку, толкнув хитрожопого вруна кулаком в бок – ты у меня сейчас так взвоешь, гадина. – Пупсичек, ты нас не представишь?

– Анна Сергеевна, Забава, – прорычал на грани дозволенного приличиями Пупс. – Забава, Анна Сергеевна.

– Какое милое имя, – улыбнулась мне бабуся и следом шкафу-дегенерату. – Елисей, мальчик мой, я что-то не понимаю или пропустила? А как же та брюнетка, с которой ты приехал? Или это был не ты?

– Милый, тут есть ещё кто-то, кто хочет познакомиться с моим ангельским характером? – пропела я. – Боюсь, что Анна Сергеевна, – кивнула в сторону бабули, – не оценит, если я каждую твою секундную слабость начну поливать вином.

Бабуля расплылась в подобии улыбки, которая больше всего подходила под определение оскала, и по-старушечьи заквохала-засмеялась. Тронула меня своей культяпкой и, понизив голос до шёпота, посоветовала:

– Думаю, вину мы найдем более подходящее применение, а для таких целей, моя милая, фонтан подойдёт гораздо лучше. Пары минут хватит. Да и розы будет чем удобрить.

Едрить-колотить! А бабулька-то ещё та юмористка-чернушница, оказывается. Я с лёгкостью представила, как она помогает мне топить «конкуренток» в пресловутом фонтане, а потом, размахивая лопатой с профессионализмом потомственного копателя могил, роет очередную ямку за кустами розочек-гладиолусов. Обязательно с тем же смехом-квоханьем, доносящимся из-под инквизиторского колпака. Тихий ужас, но меня таким точно не испугаешь.