Вероника почувствовала, что наступает важный момент разговора, но именно в данный миг эта важность может быть разрушена необдуманным шагом слушателей. Поэтому она предложила продолжить беседу за чаем. Никто не стал противиться, очевидно, чувствуя необходимость небольшого перерыва.

Клювин откусил печенье, с издёвкой посмотрел на Тартищева, а прожевав, сказал:

– А недурно, дорогой Тартищев, после чая вздремнуть минуток шестьсот, а перед этим пропустить сотенку граммов божественного нектара, который мы, смертные, называем коньячком.

– Продолжайте, Николай Николаевич, мы с интересом слушаем, – Вероника с укоризной посмотрела на усмехающегося толстяка.

– Да, Николушка, продолжай, – Анна трепетно взглянула на мужа.

– Выспимся на том свете. Факт! – усмехнулся Лёва.

Тартищев окинул взглядом Лёву, оценивая значение его высказывания и, не обнаружив в нём посягательства на свой авторитет, продолжил:

– Хм… Так вот, друзья, сколько жить нам в этой маленькой стране-вселенной, мы не знаем. Но без совокупности определённых законов, без какого-либо учредительного документа, устанавливающего правила нашего сосуществования, без чёткого и разумного управления нам не обойтись. Анархия – вот что скорее стены нас погубит.

– Вот куда мы поехали! Уж не о конституции ли ты ведёшь речь, Тартищев? – Клювин глянул в изумлении.

– Угадал, Алексей! Точнее, суть почувствовал, но о демократии я ничего не говорил, – обрадовался Тартищев.

– Примем конституцию или, чёрт знает, какой документ, потом выберем правительство?

– Что-то в этом роде!

– Ha-поди, Тартищев! Насчёт сторожевой собаки я, похоже, поторопился. Друзья! Сейчас сядем сочинять конституцию и выбирать правительство! Каково?

– Что в этом неразумного? Конституция – совокупность законов государства, обладает высшей юридической силой. В нашем случае есть маленькое государство – пространство внутри стены, есть народ – мы с вами, но нет законов, принятых нами. Вы же понимаете, что по Конституции России мы здесь жить не можем. У нас не федеративное государство, и институт президента и принципы парламентаризма нам не подходят. Не нравится конституция – можно принять устав. Не нравится президент – возможна монархия. Но главное, друзья, – не допустить анархии! – Тартищев, отерев ладонью пот со лба, серьёзно-озабоченно обвёл всех взглядом. – Поверьте мне не как человеку, обладающему, не скрою, Алексей, отменной харизмой, а как члену Законодательного собрания области, опытному администратору и лидеру.

– Да! Нам надо что-то решать, – поддержала Вероника.

– Возможно, оркестру нужен дирижёр, – рассеянно произнёс Лёва.

– Правильно, Лёва, даже маленьким оркестром надо управлять, – живо ответил Тартищев.

– Я за монархию, – согласилась Анна.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – гаркнул Клювин. – Вероничка, солнышко, принеси-ка что-нибудь покрепче будущему монарху-скульптору. А я не забуду твоей милости и назначу тебя главой Верховного Тайного Совета при моей монаршей особе.

– Алексей Григорьевич, мы обсуждаем серьёзную тему, – нервно откликнулась Вероника, – ваши шутки сейчас неуместны.

– Ну конечно, я шутник, а Тартищев – правовед. Эдакий Лорис-Меликов со своей «конституцией» новых преобразований во времена царствования Александра Второго. Русская душа никогда не принимала никаких конституций. По уставу живут только военные. Может быть, объявим хунту?.. Наконец-то можно пожить свободно – ан нет! – всем опять потребовались условности, законы, уставы, конституции, учредительные собрания, президенты, цари-батюшки, вожди, революции.