– Лёва, тебя не сильно контузило? – вступился Клювин.

– Спроси у Виктора, как я решаю проблемы с разными умниками, которые хотели бы облапошить нашего уважаемого художника. Задарма хотят купить его картины, а потом перепродать втридорога. Факт!

– В этом ты преуспел, Лёва. Но тут, брат, наука! Генри, мне интересна эта тема. Продолжай!

– В этой статье учёный утверждает, что наше пространство не четырёхмерное, а десятимерное. Я записал одну мысль, но пока в ней не разобрался. Вот: «Торсионные поля – это новый физический объект. Они не обладают энергией… У них целый ряд необычных свойств. Например, если оно появляется, то появляется во всех точках Вселенной, так как каждый её бесконечно малый кусочек содержит информацию обо всей Вселенной…» А вот в другой статье говорится, что Вселенная – существо, которое имеет управляющее ядро и управляемую систему информационно-энергетических потоков. Заполнена Вселенная энергетической твердью, высоко энергетической и упорядоченной.

– Бред собачий! – отреагировал Лёва. – Вселенная – это хаос. Человечество – хаос. Всё в мире – сплошной хаос. Надо просто уметь в нём ориентироваться и вращаться.

– Ha-поди, я сам в раздумье. Чему верить?

Генри пожимал плечами и продолжал листать свою тетрадь:

– Вот как говорит Заратустра: «В человеке важно то, что он – мост, а не цель».

– Я же говорю, что все философы – шизики. Тебя, Генри, ждёт психушка. Факт!– Лёва развалился в кресле, прикрыв глаза.

Виктор ещё пытался брать в руки кисть, но совершенно напрасно – ничего не получалось. Кисть будто прилипала к полотну, вяло размешивались краски, никаких образов в голове не появлялось, и, в конце концов, он оставил гипсового Лаокоона одного дремать в мастерской. «Лицо Вселенной» Виктор повернул к стене: что-то в нём сейчас его настораживало, пугало, отталкивало.

Часы на башенке пробили девять, когда в гостиной за завтраком собралось всё лесное общество. Прошла неделя после ужасной грозы и появления стены, и всем стало наконец-то ясно, что рассчитывают они на чудесное избавление совершенно напрасно: непонятный вычур природы уже произошёл, и пора подумать о том, как дальше с этим жить. Откладывать разговор не имело смысла. Все каким-то общим чутьём поняли, что избежать его уже нельзя: пора ссыпать в горстку мысли и тревоги, выискивая истину сообща, или хотя бы умозрительно угадать кривизну времени, сбой в природном механизме, из-за которого произошло это невольное заточение, неизвестно что таящее в своей сути, и тем самым получить какой-никакой ответ о причине данного явления в природе.

– Могу вас обрадовать, что с голоду мы быстро не умрем, – ответила на волнующий всех вопрос Вероника. – Запасов хватит надолго, если их расходовать рационально.

– Ha-поди, Вероничка! Это вторая хорошая новость в моей жизни за последние пятьдесят три года, – громыхнул толстяк Клювин. Внешне он выглядел чуть помятым и, если можно так сказать, размундиренным, потерявшим уверенность свою, но врождённая бравада так и дышала от него жаром русской печи.

– Какая же первая? – полюбопытствовал Тартищев, дымя сигаретой. Вид его напоминал раненого отпускника из района боевых действий.

– Первая – что я родился!

– Бедный Алексей! Тебя надо канонизировать православной церковью прижизненно! Вся твоя жизнь – жизнь мученика, – продолжил взятый тон разговора Виктор.

– Глупости! Я родился святым!

– Расхристанный громила-святоша! Новое явление народу.

– Неплохо, дорогой Виктор! Я готов позировать.

– Мужчины! Давайте серьезно обсудим ситуацию, – продолжила Вероника.