Денис не сразу понял, что не так. Почему, настроенный на определённый голос мозг, подаёт тревожные сигналы. Он послушал пару секунд. Со слушателем общается мужчина, а не девушка, чей голос он запомнил на всю жизнь и узнал бы в толпе среди тысяч других. Как бы здорово было услышать её где-то рядом, найти по голосу и подойти…

В Синьевском, насколько знал Денис, была радиовышка. Там сидит Евгения Беккер, или это ретрансляция из другого города? Говорили, что вроде бы, никакой прямой связи, кроме спецтранспорта, между городами нет, но это может «нет» для бытового использования. Делают же как-то заказы материалов. В Синьевском не так много производится из того, что есть в их жизни. Хотя, Женя никогда не упоминала, откуда она. Могла рассказать и про Серов, и про Синьевской. Для слушателей она жила в своей радиорубке.

Мужской голос, вполне возможно это был ровесник Дениса, не сказал о Евгении ни слова. Может быть, это гость? Нет, этот, казавшийся после Жени грубым, как скрежет металла, баритон, читал отрывок из какой-то книги, современной, про правильный образ жизни. Может, и неплохо читал, но Денис физически не мог его принять. Может, заболела, подумал он про себя.

Денис подошёл к обуви у входа, оценить состояние. Нужно мыть или ещё на денёк сойдёт. В нос пробрался знакомый, резкий запах, заставивший кашлянуть. Он с озадаченно-нахмуренным лицом посмотрел по сторонам, надеясь найти источник.

Первым делом взгляд Дениса устремился на вентиляцию. Решётка была как раз над входом, и на ней висел лёгкий слой паутины, которую неплохо бы убрать. Нет, запах где-то ближе. Он проверил ведро с мусором, но и оттуда так не несло. Денис вытряхнул его вчера вечером. Он вновь вернулся к курткам, и запах ударил в нос. Среди одежды Денис увидел рюкзак, повешенный вместе со спецовкой вчера после работы. Он открыл все отделения, пока не добрался до среднего. Громкий кашель, вперемешку с чиханием заполнил комнату. Хорошо, что рюкзак был закрыт. А то с запертой форточкой тут была бы камера пыток. Противный режущий запах ещё может выветриться, а вот с рюкзаком нужно будет основательно поработать.

Забыл он забежать к этой Василисе Павловне с её проблемой. Вот же судьба. Воняло у неё в подвале, он решил помочь, и забрал запах себе. Вчера же, в конце смены, собирался заскочить в свой подвал, заодно и посыпать проблемный, но его перехватили, передали новые указания с пометкой «сделать вчера». Всё ж делают в последний момент.

Денис тогда развернулся и так и пошёл, с бутылкой хлорки в рюкзаке. Работа вычистила из его головы все лишние мысли, а домой он вернулся, еле волоча ноги.

Пришлось нагреть воды, замочить рюкзак в моющем порошке. Пускай денёк поотмокает, а потом ещё один – повисит на воздухе. Проклятую бутылку завернул плотнее, закрутил в пакет.

***

– Ты так и не исправил ситуацию? – улыбалась Василиса Павловна, когда на следующее утро Денис отпирал первую дверь. Вход в подвал был обнесён сваренной из вертикальных прутьев решёткой.

– Как раз хочу этим заняться, – Денис указал женщине на бутылку с раствором хлорки в кармане спецовки. Караулит она его, что ли? Ведь не было же на горизонте, откуда появилась? Он и так выкроил минуты в финишной предпраздничной уборке города, чтобы устранить проблему. Вкупе с недовольством, хоть и высказанным добрым тоном, улыбка Василисы Павловны придавала её выражению лица мрачный оттенок. И это напрягало. Напрягало то, что Василиса Павловна может так сесть на шею, что он будет вынужден просить другой участок, чего ему совсем не хотелось. Да и не дадут.