– За свой счет что ли? – удивленно поднял брови Малышев.

– За мой, разумеется, – хмыкнул Слава. – Я и отказался поэтому – из-за денег. Настроение ни к черту и было после этого. Подруга-то видная – жалко…

– А кто такая? Я – знаю? – заинтересованно спросил верный друг Андрюха.

– Слушайте, ребята! – по праву преподавателя прервал завязавшуюся между двумя студентами беседу Владимир Николаевич. – Если вы меня столь искренне и настойчиво приглашаете с собой на вечеринку, то я хочу предложить вам компромиссный вариант и, причем, заранее надеюсь на вашу помощь.

– Конечно, конечно, Владимир Николаевич! На нас вы можете всегда рассчитывать! – обрадованно закивали головами обожавшие своего научного руководителя Богатуров и Малышев. – Все, что скажете – все сделаем!

– Сегодня ночью я завершаю Эксперимент и именно поэтому буду встречать Новый Год на кафедре. Так вот, чтобы мне не было тоскливо и одиноко, не могли бы вы, посидев в «Зодиаке» часов так до одиннадцати, приехать затем ко мне на кафедру – выпивку и закуску я обеспечу.

– С удовольствием! – хором ответили друзья. – С превеликим удовольствием, Владимир Николаевич!

– А только нам двоим можно будет к Вам прийти? – уточнил более практичный в житейских мелочах Андрей Малышев.

– Если сказать честно, то – чем больше вас придет, тем будет лучше! Другой вопрос, что мало кто согласится встречать Новый Год в таком скучном месте. Хотя лично вас могу заверить, что скучно там не будет! Между прочим – в лаборатории номер два я лично установил потрясающую по красоте настоящую канадскую ель! Галка и Наташа украшают ее сейчас игрушками. Смотреться она будет очень и очень неплохо!

Кстати, полчаса назад от меня ушел Ашот Оганесян и оставил целый ящик настоящего армянского коньяка. Выиграл у него спор один перед Новым Годом – хороший философский спор… – и что-то резко вдруг погасло в светлых одухотворенных глазах Владимира Николаевича, он тяжело-тяжело вздохнул и обреченно посмотрел к себе в тарелку. А оба студента испуганно посмотрели на него.

Бобров поднял на них помертвевшие глаза и тихо произнес:

– На самом деле, ребята – я боюсь оставаться один в эту Ночь. Один на один с Экспериментом – я имею в виду.

Примерно с четырех часов дня, когда в небе еще только-только начали намечаться ранние декабрьские сумерки, к Сказочному Городку, в центре которого возвышалось чудовищное Новогоднее Дерево полукилометровой высоты, стал подтягиваться разный народ – пока, преимущественно, принадлежавший к низшим социальным прослойкам городского населения. Люмпенов и полулюмпенов, ну и, само собой – детей, привлекали крайне низкие цены, выгодно сочетавшиеся с далеко не дешевыми развлечениями, обещанными многочисленными рекламными плакатами «Сказочного Городка». Бесплатно поить и кормить их никто, разумеется, не собирался, но на каруселях они могли накататься до полной потери памяти. Хотя никто из них не подозревал, что главным объектом притяжения являлась Чудо-Елка.

Где-то в половине пятого на просторной служебной автопарковке Сказочного Городка остановился «Мерседес-600» черного цвета. С минуту из роскошного автомобиля никто не выходил, затем раскрылась правая передняя дверца, и наружу не спеша выбрался полковник ФСБ России Эдуард Стрельцов.

– Ждите меня в машине, ни на что не реагируйте! – негромко сказал полковник своим сотрудникам и, захлопнув дверцу, еще некоторое время стоял на месте, не в силах, по-видимому, сделать ни шагу вперед, завороженный тем же самым зрелищем, какое не давало ему сразу подняться с сиденья машины – Елкой. Точнее будет сказать, что даже и не всей Елкой, а – ее вершиной. Вершину венчало нечто сверкающее и неясное, словно бы отражающее лучи неяркого зимнего солнца и вследствие этого своего свойства и делавшееся конфигурационно неясным. На всей своей полукилометровой высоте Елка щедро была украшена сотнями, если не тысячами огромных стеклянных игрушек, что особенно должно было поражать воображение доверчивых горожан. И насколько бы тусклым ни выглядело предвечернее декабрьское солнце, его яркости вполне хватало, чтобы на стеклянных лакированных боках игрушек беспрестанно загорались и гасли десятки тысяч разноцветных бликов. Стрельцову показалось, что внутри каждой игрушки имелась неоновая или электрическая подсветка, но, как бы там ни было на самом деле, открывшееся перед ним зрелище он, действительно, находил необычайно красивым. К тому же, как и положено для всякой традиционно украшенной новогодней елки, почти от самой вершины и до нижних ветвей, по радиусу раскинувшихся едва ли не на сорок метров, бежали сверкающими серебряными и золотыми водопадами, невероятные по размерам, спирали серпантин и фольгового дождя. Причем своим видом и строго выдержанной целенаправленностью расположения они вызвали у Эдика какое-то сложное, но в целом, неприятное ощущение. Но по силе субъективного негативного восприятия серпантины и фольговый дождь, конечно же, не шли ни в какое сравнение у Эдика с таинственно выглядевшим, из-за полной расплывчатости контуров, Елочным Шпилем.